Ферзь. На грани - Елена Рейн Страница 5

– Сядь.

Сглотнула и бросила взгляд в сторону, всматриваясь в суровые черты хищника, со скучающим видом рассматривающего гостей. Он скривился, словно все ему изрядно надоели, и грубо выдал:

– Не стоит спешить, я их еще не отдал…

Высокий мужчина с татуировкой посмотрел на здоровяка и кивнул. Тот перехватил у него чемодан и быстрыми шагами направился к Ферзю, положив «подарок» на стойку и быстро раскрыв.

С той стороны, где я сидела, не было видно, что там, но я наблюдала за эмоциями на лице мужчины, отмечая, как он лениво рассматривал содержимое. Ферзь поводил рукой, а потом… вытащил револьвер из чемодана и, передернув затвор, направил на мужчину, хищно оскалившись.

Наступила тишина. Я такого совершенно не ожидала и, естественно, не могла предположить, что будет дальше.

– Ты… – начал грузный мужчина, отступая на шаг, вытягивая руку вперед.

– Мать ребенка довезти в целости и сохранности, – лениво протянул наемник, прищуриваясь, будто прицениваясь к оружию.

– Но… – пробубнил здоровяк, поглядывая на товарища, с кем пришел, но тот молчал, о чем-то усиленно думая.

Ферзь усмехнулся, будто другого и не ожидал услышать, и гневно скривившись, сухо заявил:

– Пусть поговорит с заказчиком… или…

– Эээ – начал мужчина и вновь с надеждой посмотрел на мужчину с татуировкой. Тот нехотя кивнул, стараясь держаться спокойно, на что здоровяк начал трясти головой и поспешно выдал:

– Хорошо, доставим ее. Это точно.

На лице Ферзя появилось странное хищное выражение, смешанное с предвкушением. Он развел руки в стороны, намекая, что всем пора убраться отсюда, и положил пистолет в чемодан.

А дальше меня словно оглушило. Если все, то тогда…

Я не могла встать и пошевелиться, лишь дрожала как осиновый лист, жадно всматриваясь в нежное лицо своего ребенка. Была уверена, что все – я вижу Алену в последний раз.

Очнулась, когда почувствовала тяжелую ладонь охранника Высокова на своем плече и услышала грозное рычание Ферзя:

– Она сама идти может.

Здоровяк резко отскочил от меня, а я непонимающе устремила взор на хищника, который с недовольством наблюдал за мной. Заметив мое смятение, он расправил плечи, выпячивая мощную грудь, и грубо приказал мне:

– Ну!

Пересилив панику, я как в тумане поднялась и пошла вперед за мужчиной, стараясь успокоить тяжелое дыхание. Я чувствовала, как моя спина горит под пристальным вниманием черных глаз, но не хотела оборачиваться. Все мои мысли были лишь о том, долго ли будут со мной возиться?

Но ведь они обещали Ферзю не трогать меня – появилась наивная надежда. Горько усмехнулась, стараясь не верить в сказки. Их и так уже достаточно было в моей жизни. В груди появилось страшное предположение, что об обещании забудут, как только сядем в машину.

Да и какая разница?

Но…

Мысль, что я смогла убежать от Ферзя, дала надежду, что и здесь нужно попытаться. Только бы была возможность.

В машине было накурено, и стоял неприятный запах потных носков. Задержала дыхание, сглотнула и постаралась не думать об этом. За последние дни я к чему только не привыкла, но все же тяжело воспринимала неприятные запахи, не представляя, как люди не чувствуют их на себе. С детства не могла спокойно реагировать, а вот творческий беспорядок мне нравился, даже комфортно было.

Неосознанно повернула голову и посмотрела на пятый этаж, но свет в номере-люксе, в котором мы даже не отдохнули, не горел. Ферзь ушел. Взял награду и поставил большую точку в этом деле.

Что же… удачи ему.

Вздохнула и напряглась, как только мужчины сели впереди. Стоило выехать за огороженную территорию гостиницы, как водитель раздраженно воскликнул:

– И что?

– Рули, – грубо процедил бритоголовый, поглядывая по сторонам. Чувствовала, что он зол, но пытался выглядеть спокойным и безразличным.

– Как выпутываться? Ты же слышал, что он сказал. А Высоков приказал ее убрать. И я обещал… – с паникой в голосе пробубнил здоровяк, сжимая руль с такой силой, что, казалось, кожа лопнет.

– Рули и помалкивай! – с ненавистью рявкнул мужчина с татуировкой на лице, тут же поворачиваясь ко мне и выдыхая: – Чтобы ни звука. Поняла? Услышу – сразу грохну.

Поспешно кивнула. Я бы вообще могла исчезнуть с их глаз, чтобы никого не беспокоить, но сейчас было опасно пытаться это сделать. А слышать такие угрозы было страшно, тем более ждала худшего.

Казалось, что путь длился вечно. В салоне было прохладно из-за работающего кондиционера. Тихо сняла свою теплую кофту и укрыла дочь.

Как бы там ни было, не могла уснуть, несмотря на то, что стояла гробовая тишина и за стеклом была ночь. Разные мысли беспокоили меня, не давая покоя. Я старалась не думать о жестоком Ферзе, полностью переключившись на воспоминания о тете, как жили с ней, а потом и родителей вспомнила.

Стало обидно. Они за все время моего отсутствия даже не подали в розыск, не попытались забрать из психушки. Да и зачем? Наверное, сестре уже сделали операцию… а это для них главное. Как ни странно, всегда была в тени Лилии, будто вовсе и не родная дочь, а приемная. За столом, да и не только, всегда обсуждались успехи, проблемы, мероприятия практичной и умной сестры, а я была как изгой мира. Мама даже не слушала меня, вечно махала рукой, приговаривая: «Ой, Маша, ты, как всегда, летаешь в облаках и ходишь в розовых очках». Отец, постоянно затюканный недовольством жены, старался допоздна пропадать на работе, поэтому приходил ночью, ужинал и сразу отправлялся в зал, где они с матерью спали. Мы с Лилей делили единственную спальню на двоих, а когда в десятом классе любимая дочка привела парня, мама намекнула, чтобы я попросилась жить к тете, так как у сестры новая взрослая жизнь с достойным молодым человеком, работающим на хорошей должности.

Было стыдно, но все же поехала к родственнице, о чем ни разу не пожалела. Тетя у меня была невероятной души человек. Самая добрая и немного резкая, потому что честная. Я боготворила ее, а она любила меня. Родители и не вспоминали обо мне, только иногда, когда хотели похвастаться успехами Лилии и ее будущего мужа. А я для них всегда была на ранг ниже, поэтому и не рассказывала ничего, зная, что даже не заметят, если что-то будет не так. В душе всегда мечтала, что мама изменит свое отношение ко мне, но стало только хуже, когда заболела Лиля. Если быть честной, то до сих пор не знала, какой у нее диагноз. Мать постоянно звонила и обвиняла меня в том, что я здоровая, а их умная дочь, если не найти денег, станет инвалидом. Как-то так. А сама сестра относилась ко мне с презрением, как, впрочем, и ко всем, кто не имел математического склада ума, золотой медали и красного диплома.

Мысли потерялись, и даже не поняла, как уснула, проснувшись от резких выражений двух мужчин, обсуждающих звонок к Высокову. Мгновенно проснулась, но продолжала лежать с закрытыми глазами, не желая, чтобы они знали, что я подслушиваю.