Греховный соблазн - Сьюзен Джонсон Страница 5

Кристина нашла мужа и Джину слившимися в страстных объятиях едва ли не под дверью гостиной.

— Я была бы крайне благодарна, Ганс, если бы ты, прежде чем совокупляться с… этой особой, отодвинулся от гостиной далее чем на пять футов.

Муж отпустил леди Фейн и быстро отскочил.

— А вы, Джина, вероятно, предпочли бы постель? — ехидно осведомилась Кристина.

Дверь гостиной неожиданно распахнулась, и в коридоре появилось сразу несколько человек.

— Ганс! — вскричал один из них. — Пойдем сыграем партию в бильярд! Тедди хвастает, будто отыграет все, что проиграл прошлой ночью!

— Прошу меня простить, — процедил князь, поклонился Джине и, окатив жену негодующим взглядом, отошел.

— Теперь вам придется ждать, Джина. Какая жалость! — пробормотала княгиня, поражаясь степени своего гнева. В конце концов, она давно знает, что представляет собой Ганс. — Правда, в гостиной еще достаточно мужчин, чтобы удовлетворить все ваши нужды.

— Ах, откуда вам об этом знать!

— Как спят с чужими мужьями? Тут вы совершенно правы: откуда мне об этом знать?

— Как вообще спят с мужчинами, — съязвила Джина. — Включая собственного мужа.

— Не всем быть столь щедрыми, как вы… и ваш муж, — парировала Кристина, игнорируя укол. — Насколько я поняла, лорд Фейн больше чем готов поделиться вами со своими приятелями.

— Сомневаюсь, что Ганс откажется поделиться вашими милостями. Да вот только найдется ли охотник?

— Его желания и стремления меня не касаются. Главное, что сказала бы на это я. А я в отличие от вас не продаюсь. Доброй вам охоты сегодня ночью, дорогая. Впрочем, ведь вы доступны любому, не так ли?

— Я не единственная, кого имеет Ганс, — огрызнулась Джина.

— Зато я — единственная, на ком он женился, — мягко ответила Кристина и, повернувшись, отошла.

Ганс вернулся в спальню очень поздно, но Кристина еще не спала. Не смогла уснуть после безобразной сцены в коридоре. Столкновение с Гансом и Джиной было последней каплей в долгой череде измен и предательств. Безвыходным тупиком.

Лежа в темноте, она решила, что больше не намерена терпеть его неприкрытое вероломство. Их брак превратился в фарс, и нужно решать, что теперь делать. От их отношений веет ледяным холодом.

Заслышав шаги, она села и спокойно объявила:

— Ганс, я больше не могу так жить.

Понимая, что история с Джиной не пройдет ему даром, князь заранее отпустил камердинера и принялся раздеваться сам. Прошло несколько минут, прежде чем он, продолжая расстегивать запонки, поднял глаза и равнодушно оглядел жену.

— Не читай мне мораль, Кристина. Я не в настроении выслушивать лекции.

— Придется настроиться соответственно, потому что я не твоя служанка и не потерплю подобных отповедей. Итак, я устала от твоего непристойного поведения и желаю, чтобы это прекратилось.

— Ты серьезно? — удивился муж и, отложив бриллиантовые запонки, стал снимать фрак.

— Абсолютно.

Бросив фрак на стул, Ганс стянул с плеч вышитые подтяжки.

— И какого же дьявола все это значит? — бросил он без особого запала, словно ответ его не интересовал.

— Это означает, что тебе придется забыть о своем распутстве.

Ганс развязал галстук и недоуменно уставился на жену.

— И не подумаю.

Сердце Кристины гулко забилось.

— Тогда я разведусь с тобой.

— Это еще что за выдумки? Ты потеряешь детей, — раздраженно буркнул муж, снимая туфли.

— А может, и нет.

— Дорогая, — с ледяным пренебрежением пояснил он, — у тебя в кармане ни пенни, а развод и адвокаты дорого стоят, не говоря уже о том, что в нашем брачном контракте есть пункт, касающийся детей. Они в любом случае останутся со мной. Буду весьма рад, если мы прекратим эту бесполезную дискуссию. — Он сбросил рубашку и выпрямился.

— Что бы ты сказал, если бы я спала с каждым приглянувшимся мне мужчиной?

— Иисусе, Кристина, перестань вести себя как капризный ребенок! — крикнул он.

Кристина так и не поняла, было ли его безразличие истинным или основанным на убежденности в том, что она просто не способна на адюльтер. Проще говоря, он от нее отмахнулся. Его брюки скользнули на пол рядом с рубашкой, и князь остался в шелковом белье. Кристина вспомнила, как ее неизменно завораживали его высокое мускулистое тело и белокурая нордическая красота. Теперь же это чувство казалось таким нереальным, что она не могла припомнить, когда презрение вытеснило любовь.