Белинда - Энн Райс Страница 5

— Послушай, я хочу, чтобы ты мне верила, — произнес я. — Хочу, чтобы ты верила в искренность моих намерений…

— Относительно чего? — поинтересовалась она, продемонстрировав ямочки.

Мне ужасно захотелось поцеловать ее в шею.

— Я собираюсь нарисовать твой портрет, — объяснил я. — Правда-правда. Я хочу, чтобы ты пришла ко мне домой. И только. Клянусь тебе. Я часто использую натурщиц, причем всегда обращаюсь только в респектабельные агентства. Мне хочется тебя нарисовать…

— Почему я не должна вам верить? — улыбнулась она. Мне даже на секунду показалось, что она вот-вот захихикает, совсем как тогда в лифте. — Мистер Уокер, я знаю о вас все. Я выросла на ваших книжках.

И с этими словами, взметнув клетчатой юбкой и обнажив ногу выше колена, она вошла в открытую дверь спальни.

Я проскользнул туда следом за ней, стараясь держаться чуть поодаль. Волосы у нее спускались ниже лопаток.

Шум вечеринки здесь сразу стих, а воздух казался гораздо прохладнее. Зеркала во всю стену делали комнату огромной.

— Ну а теперь я могу получить свой виски? — спросила она, повернувшись ко мне лицом.

— Конечно можешь.

Сделав большой глоток, она снова огляделась. Потом сняла очки, сунула их в сумку и посмотрела на меня. В ее глазах играл свет низких светильников, который, в свою очередь, многократно отражался в зеркалах.

По мне, с убранством они явно перестарались: слишком много подушек и драпировок, а из-за обилия стекла казалось, что комната уходит куда-то в бесконечность. Нигде ни одного острого угла, приглушенный ласкающий свет. Кровать, накрытая покрывалом из золотистого шелка, походила на гигантский алтарь. Простыни, должно быть, прохладные и гладкие на ощупь.

Я даже не заметил, когда она успела поставить сумку и достать очередную сигарету. Она, не поморщившись, снова отхлебнула виски. Причем явно не играла. Удивительная выдержка. Не думаю, что она обратила внимание на мой изучающий взгляд.

В голове моей промелькнула грустная мысль: что-то типа того, как она молода, как прекрасна при любом освещении, которое совершенно на нее не влияет. И какой я уже старый, а потому все молодые люди, можно сказать, совсем юные, кажутся мне красивыми.

Не знаю, проклятие это или дар божий. Мне было грустно — и только. Я не желал ни о чем думать. И мне вовсе не хотелось здесь с ней оставаться. Это уже было чересчур.

— Ну что, придешь ко мне домой? — спросил я.

Она не ответила.

Она подошла к двери, заперла ее на задвижку, и гул голосов тут же стих. Она прислонилась к двери и снова глотнула виски. Никаких улыбок, никаких смешков. Я не мог отвести взгляд от ее прелестного маленького рта, от манящих глаз взрослой женщины, от упругой груди под хлопковой блузкой.

Я вдруг почувствовал, что сердце будто остановилось. Потом кровь прилила к лицу, и я из мужчины превратился в животное. Интересно, имела ли она хоть малейшее преставление — как и любая очень юная девушка, — что ощущает мужчина в такой момент? Я снова вспомнил об Арбакле. Что же он такого сделал? Схватил уже обреченную старлетку Вирджинию Рэйпп и в клочья порвал на ней одежду… или что-то типа того. Тем самым менее чем за пятнадцать минут разнеся в клочья свою карьеру…

У нее было такое серьезное лицо — и в то же время такое невинное. Губы, влажные от виски.

— Не делай этого, солнышко, — произнес я.

— А разве вы не хотите? — спросила она.

Боже мой, а я надеялся, что она сделает вид, будто не понимает, о чем я.

— Не слишком умно с твоей стороны, — нахмурился я.

— А что такого? — удивилась она, явно не играя, а вполне искренне.

Я абсолютно точно знал, что ни в коем случае не должен к ней прикасаться. С сигаретой или без, со стаканом виски в руках или без, она не была уличным ребенком. И обреченные красотки выглядят по-другому. Пару раз я все же имел дело с этими маленькими потерянными девочками, да, всего несколько раз в жизни, когда желание и сложившиеся обстоятельства перевесили чашу весов. Но мне до сих пор стыдно об этом вспоминать. А этот стыд я уже не перенесу.

— Ну давай же, солнышко, открой дверь! — воскликнул я.

Но она даже не шелохнулась. Не представляю, что творилось в ее голове. Моя же просто сейчас не работала. Я снова посмотрел на ее грудь, на белые носки, обтягивающие щиколотки. Мне ужасно захотелось стянуть их с нее. Снять их с нее. Забудь о «Фэтти» Арбакле. Это ведь не убийство. Это всего-навсего секс. А ей что, шестнадцать? Всего-навсего статья Уголовного кодекса.

Она поставила стакан на стол. И медленно направилась ко мне. Она подняла руки и обвила ими мою шею, ее мягкая детская щека прижалась к моей, ее грудь — к моей груди, а губы слегка приоткрылись.

— Ох, Златовласка! — простонал я.

— Белинда, — поправила меня она.

— Хм… Белинда, — прошептал я и поцеловал ее.

Я задрал ее клетчатую юбку и скользнул руками по ее бедрам, которые оказались такими же мягкими, как ее лицо. А живот под хлопковыми трусиками был упругим и гладким.

— Давай же! — прошептала она, мне на ухо. — Разве ты не хочешь это сделать, пока они не пришли и все не испортили?

— Солнышко…

— Я так тебя люблю.