Танцы на стеклах. Книга 2 - Лана Мейер Страница 5

Дом – место, в которое хочется вернуться, вне зависимости от того, к каким берегам тебя прибила жизнь. В тяжелые времена или на гребне успеха, в моменты внутренней нестабильности и душевного коллапса… в минуты радости и острой потребности почерпнуть энергию в местах, где прошло твое детство, мы все, рано или поздно, возвращаемся домой. И у каждого свои причины искать утешение на родной земле.

У меня нет таких причин и нет такого места.

Если бы я мог ответить, объяснить самому себе, почему? И когда это произошло? В какую секунду своего прошлого я стал бездомным?

Я чужой в Америке, и чужой здесь, в Анмаре.

Среди людей, которые пришли поздравить меня с предстоящей свадьбой, нет никого, кто был бы мне по-настоящему дорог. И дело не во мне. Я лишь выдаю ответную реакцию на отношение родственников к себе. Я – отражение их ненависти и презрения. Лицемерные лжецы, которые фальшиво улыбаются, глядя мне в глаза, и мечтают посильнее ударить, когда я повернусь к ним спиной.

Я давно научился закрываться воображаемым щитом, который, не смотря на невидимость, очень сложно пробить. Я не бесчувственный избалованный подонок, но хочу им быть…

Почему?

Потому что так не больно.

Я помню, каково это… Долгие часы в закрытой темной комнате с израненными ступнями, распятой гордостью и оплеванной душой.

Я научился бить в ответ в пятнадцать. И после, моя жизнь представляла собой постоянную борьбу с внутренним хорошим парнем, которым я когда-то был, которого хотела воспитать моя мать. Я не уверен, что в итоге, останься она со мной, я бы сильно отличался от сегодняшнего Адама. Отец начал принимать участие в моем воспитании лет с девяти, постепенно меняя мое мировоззрение. Конечно, Рашиду бин Мухаммеду аль-Саадату не было равных в искусстве программирования незрелой психики подростка, как и во влиянии на умы своих последователей, иначе он бы не стал успешным и уважаемым монархом. Мой дед родился обычным смертным. Обеспеченный араб без особой родословной. Вырос и жил в Турции, потом женился на Анмарской принцессе. У нее были наследные братья, но так вышло, что, к моменту смерти правящего монарха, прямых наследников не осталось в живых. В те времена много воевали с кочевниками, соседями, бедуинами. Ничего удивительного в том, что погибли все сыновья правителя. Мой дед Мухаммед бин Карим аль-Саадат, как муж старшей дочери скончавшегося короля, случайно оказался на троне. И именно его ветвь стала правящей в Анмаре, потом власть перешла к отцу, следующим будет Али. Так что во мне слишком много всего намешано, чтобы я мог сказать с уверенностью, кем же являюсь на самом деле. Я помню деда. Он показался мне неплохим человеком. Видел его один раз, когда был совсем мальчишкой. Melegim. Он сказал, что я похож на ангела, имея в виду волосы. Я запомнил. В моем детстве, за исключением воспоминаний о матери, было мало хороших моментов. Когда она оставила меня, мое детство закончилось.

И началась настоящая травля. Сейчас меня не трогают взгляды многочисленных родственников, которые по-прежнему считают меня выродком. Сыном проститутки. У меня тоже нет к ним никакого уважения, и мы играем похожие роли. Притворяемся семьей, которая чтит традиции. Сплошное лицемерие.

Праздник по случаю предстоящей свадьбы, организованный мужчинами нашего рода, проходит на вилле, которую построили специально для меня и Рании. Хотя виллой сие огромное сооружение назвать сложно. Архитектурный шедевр, напоминающий дворцы из сказок про Алладина, помпезный и вычурный. Окрашенные позолотой залы, высокие потолки с лепниной, бесконечное количество картин на стенах, ковры на полах с восточной стилистикой. Я увидел свой новый дом в первый же день, когда прилетел в Анмар. Меня встретил отец. Лично сопроводил и показал подарок. Мне очень сложно было изобразить восхищение. Годы в Америке сделали свое дело. Я предпочитаю модерн и минимализм, черно-белые тона. А здесь все детали до мелочей отражали саму суть Анмара. Большие многочисленные комнаты, тяжеловесная резьба, яркие краски, пестрые тона. Дорого и броско.

Я словно оказался в точной копии резиденции отца, в которой прошли не лучшие годы моей жизни под опекой Норы. Я знаю, что дизайн разрабатывал не Рашид бин Мухаммед аль-Саадат, а архитекторы, учитывая его пожелания. Полет фантазии у местных умельцев оказался ограниченным. Но мне понравился парк вокруг дома. Несколько километров открытого пространства, на которых располагались искусственные озера, фонтанчики, садовые деревья, цветы и кустарники, скульптуры, беседки, детская площадка. На просторных лужайках еще две недели назад были расставлены шатры, в которых завтра состоится свадьба, и все вокруг утопало в цветах. Действительно очень красиво смотрелись украшения к предстоящему грандиозному празднеству. Отец заявил с горделивой улыбкой, что Аллах еще не видел такой роскошной свадьбы.

Не думаю, что Аллаху интересен я или Рания, или наша свадьба. Вся неделя прошла в бесконечной суете, приготовлениях, встречах с родственниками и в молитвах. Отец решил, что эти дни я должен провести в духовной чистоте и прислал в мой новый «дворец» своего имама, который рьяно следил, чтобы я соблюдал заповеди пророка и вел со мной благочестивые беседы.

Если честно, я чуть не свихнулся. В Нью-Йорке я посещал мечеть только по пятницам, но и то, по привычке, а не в силу религиозной потребности.

И, конечно, каждый день, согласно традиции, я посылал невесте дорогие подарки и украшения. Она часто звонила мне, очень переживая, что свадьба будет проходить не в ее доме. Я не собирался ехать в соседнее государство, чтобы предстать перед ее родней. Для меня удобнее было отпраздновать здесь. Тем более, что сразу после всех официальных мероприятий, мы с Ранией на неделю улетим на уединенный остров в Тихом океане, который уже тридцать лет принадлежит нашей семье. Все поголовно молодожены выбирают его для своего медового месяца, и я не стал изменять традициям. Мне все равно, куда везти Ранию. Я бы предпочел, вообще, отказаться от медового месяца. У меня были планы и дела здесь… в Анмаре.