Ты никогда не была моей - Элена Макнамара Страница 49

Маркус хотел помочь мне его починить, но после того, как я сбежала с причала, мы не разговаривали, потому что он сам не выходил на связь. Наверняка я, как всегда, его обидела. Но сейчас у меня нет возможности извиниться, потому что он тоже летит в Нью-Йорк. Родители уехали час назад и, вероятно, находятся в самолёте, а значит, недоступны. Так же, как Маркус и его родители. Звонить ему позже тоже нет смысла… У него должны быть нормальные выходные… нормальные каникулы, чёрт возьми! А не только вечно унылый друг Исабель Васкес.

Достаю из сарая банку краски и кисти. Заодно беру ёмкость с растворителем и иду к мебели. Смотрю на небо. Над океаном видны тёмные тучи, но если верить прогнозу погоды, то вскоре их сдует, и вновь станет ясно. Во всяком случае, дождя сегодня не предвидится, иначе я бы ни за что не вышла в сад и, тем более, не выставила и без того ветхую мебель. Ждала бы хорошей погоды, потому что мне нравится работать под открытым небом. К тому же, в сарае слишком темно, а мой отец не хочет проводить туда лишнее освещение, потому что вообще забыл о существовании этого закутка в нашем доме. Папа далёк от садовых работ и может разве что пожарить стейки в барбекю, но не больше. Он вообще редко выходит в сад, а если и проводит время на природе, то предпочитает берег океана…

Наношу краску, сосредотачиваясь на этом действии. Щетина кисти скользит по поверхности шкафа, выделяя фактуру дерева и делая её заметнее.

Не думать о Киране…

Не вспоминать Кирана…

Просто работать руками… Восстановить эту мебель, а потом найти новое увлечение…

Мне кажется, что как бы я себя ни уговаривала забыть Шоу, всё равно балансирую на грани нервного срыва. В первую очередь от того, что так и не понимаю ситуацию. И она по-прежнему кажется мне совершенно абсурдной. Однако я стараюсь перестать искать логику в поступках Кирана и мысленно заставляю себя его ненавидеть.

Любая сильная эмоция сейчас поможет мне не свихнуться.

– Ис…

Я подпрыгиваю от неожиданности. Банка с краской почти падает из рук, но мне каким-то чудом удаётся её удержать.

– Боже… Что ты здесь делаешь? – смотрю на появившегося из ниоткуда Маркуса.

– Я привёз стекло, – спокойно отвечает парень. – Оно в машине. Сейчас принесу.

Не дав мне возразить, скрывается в патио, попав туда известным способом. Но я не уверена, что сегодня мне нужна компания…

Закрываю краску. Бросаю кисть в растворитель. Обтерев ладони о джинсы, иду в дом. В дверях столовой сталкиваюсь с Маркусом. В его руке стекло, тщательно упакованное в бумагу. Мне ничего не остаётся, как пустить парня в дом.

– Спасибо, – поспешно выдыхаю, пока иду вслед за Холтом.

Он проходит в столовую и хочет направиться в сад, но я быстро его обгоняю и преграждаю путь.

– Оставь стекло здесь… Прости, но сегодня я не нуждаюсь в компании.

Маркус приставляет стекло к стене. Засовывает руки в карманы джинсов и встаёт напротив меня. Готов подчиниться, если я прямо сейчас его выставлю, но всё же не торопится уходить.

– Ты как? – спрашивает тихо.

Не хочу говорить о себе, поэтому сразу меняю тему:

– Почему ты не в самолёте? Я думала, что ты тоже отправишься в Нью-Йорк.

Он как-то неоднозначно ведёт плечом и выдавливает улыбку.

– Чего я там не видел?

– А здесь? В Милфорде? Чего ты не видел в этом городишке? – я хочу быть дружелюбной, но у меня не получается.

– А ты? – с претензией бросает Маркус. – Почему ты не поехала в Нью-Йорк?

– Потому что… Потому что мне нужно покрасить мебель, – привожу совсем уж глупый аргумент за неимением стоящего.

Холт фыркает. Явно не ведётся на подобные объяснения и, скрестив руки на груди, заявляет:

– Я остался, чтобы присмотреть за тобой!

– А ты теперь всегда будешь моей нянькой? – подражая ему, тоже скрещиваю руки на груди.

– Почему бы и нет? – улыбается он. – Это значительно веселее, чем шататься по Нью-Йорку в компании родителей и сестры. К тому же, я правда за тебя переживаю. И твоя мама… Она даже обрадовалась, что я остаюсь, и сама попросила тебя навестить.

Я закатываю глаза. О Боже, мама!

– Брось, Исси, – Маркус пытается меня приобнять, – если хочешь красить мебель, давай будем красить мебель. А если захочешь прогуляться или поплавать – я с лёгкостью составлю тебе компанию.

Выпутываюсь из его объятий и устало смотрю на него.

– Лучше иди и проведи время действительно весело. А со мной невесело. Со мной…

Слова застревают в горле, им на смену готовы вырваться рыдания. Я чувствую, как вновь расклеиваюсь.

– Ис… Киран мой друг, но он недостоин твоих слёз, – тихо, но настойчиво шепчет Маркус, вновь пытаясь притянуть меня к себе.

Я не позволяю. И не потому, что не хочу получить хоть немного тепла от друга. А потому, что не хочу сейчас жалости.

Мой мир не рухнул. Жизнь продолжается.

Поэтому не надо меня жалеть…

– Знаешь, как мой отец справляется со стрессовыми ситуациями? – вдруг говорит Маркус.

– При чём здесь твой отец? – спрашиваю в недоумении, прислонившись к стене.

– Ну ты же знаешь, что у него проблемы со зрением, и он видит мир не так, как мы с тобой? – уточняет парень, пристраиваясь рядом со мной.

– Да, знаю. И это ужасно на самом деле…

– Это не ужасно, – возражает Маркус. – Это просто та вещь, с которой ты должен смириться, потому что не можешь её изменить. Так вот, у него бывали стрессы, потому что ему не хватало массы вещей, которые мы получаем за счёт глаз. И он находил альтернативу, пользуясь обонянием и осязанием. Но главным его спасением были эмоции. Сильные. Ими он восполнял собственный недостаток. Тебе тоже нужны эмоции, Ис. Такие, которые перекроют всё остальное.

– Например?

– Не знаю… – Маркус деланно пожимает плечами, однако в его взгляде пляшут озорные смешинки. – Прыжок с парашютом, – начинает перечислять он, – тарзанка, поход в горы, дайвинг, сёрфинг возле рифов… Да много всего. Мы можем отправиться в Нью-Йорк вдвоём. И просто отрываться там по-полной, потому что мы молоды, и этот город никогда не спит.

И всё это он готов проделать вместе со мной?

Я тяжело вздыхаю. Упираюсь затылком в стену и уже открываю рот, чтобы ответить вежливой благодарностью за участие в моей жизни. В конце концов, извиниться перед Маркусом, потому что я часто его обижаю… Но неожиданно слышу дождь…

– ЧЁРТ!!

Срываюсь с места, выбегаю в сад, и меня тут же накрывает стеной дождя. Он начался внезапно, но уже стоит непроглядной стеной. Ничего невозможно различить дальше вытянутой руки. Одежда в один миг промокает и тяжёлой ношей повисает на теле. Выбившиеся из хвоста пряди липнут к лицу. Зубы начинают стучать, потому что дождь не просто холодный, а ледяной… колючий, острый.