Дурное поведение - Эмилия Грин Страница 47

– Хватит! – Царев вдруг резко отпрянул, но тут же притянул меня ближе, наклонился и жадно поцеловал.

На несколько секунд мы сплелись языками, поглощая друг друга до дрожи в ладонях. Нижние губки пульсировали. Обхватив голову парня руками, я не могла от него оторваться. Наши рты как взбесились…

Только не влюбиться. Только не влюбиться…

– Игры закончились! – он повалил меня на постель, рывком стягивая трусики.

– А-у… – Пылающий взгляд предвещал неземное удовольствие. – Я хочу забыть обо всем. Слышишь?!

Быстро кивнув, Руслан вытащил презерватив из кармана штанов, разорвал обертку и, раскатав защиту по члену, улегся на спину.

– Сядь на меня и широко разведи ноги. Оседлай меня, девочка, ну же!

От сухой властной интонации во рту пересохло. Не разрывая зрительного контакта, я уселась на сводного брата сверху, сжала его член и, приподняв бедра, стала медленно опускаться. Половые губки послушно раскрылись, пропуская кончик теплой плоти внутрь.

– А-а… – даже несмотря на обильную смазку, сперва испытала легкий дискомфорт, однако, впустив его чуть глубже, болезненные ощущения стерлись под натиском всепоглощающего удовольствия.

Звериные инстинкты взяли свое. Кусая губы и извиваясь, я скользила по длинному тяжелому стволу вверх и вниз, растворяясь в наслаждении. Царев ласкал мои груди. Схватив меня за задницу, он немного приподнялся, принимаясь лизать соски, водить языком по взмокшей коже…

– Ру-у-у-слан…

– Да, так, девочка. Покажи, как тебе нравится танцевать на моем члене… Как ты меня хочешь… Ведь ты меня хочешь? – лицо красавца расплылось в лукавой улыбке.

– Хочу… – прошептала, замерев и тихонько всхлипнув. – Хочу и… я не знаю, как отказаться от этого… Я…

Первый оргазм накрыл с головой. Запустила липкие от масла пальцы в волосы, сотрясаясь в агонии. В эту секунду Царев впился ногтями в мою кожу, принимаясь остервенелыми толками вколачиваться в бедра. Искры наслаждения опоясывали низ живота, сливаясь в умопомрачительный сверкающий фейерверк. Даже не заметила, как он вышел из меня, уложил на спину и снова ворвался одним быстрым длинным толчком.

Сумасшествие. Я разлетелась на миллион пикселей, растворяясь в его диком зверином запахе – смеси пота и мужского парфюма «Tom Ford». Зацепившись ногтями за влажную спину любовника, издала глухой сдавленный стон в момент, когда он снова вышел из меня, а потом одним рывком, дрожа от желания, вернулся обратно. На секунду наши взгляды пересеклись – блестящие черные глаза смотрели недобро. Мороз по коже пошел от этого странного выражения глаз, но я уже не могла соображать…

Прижавшись к нему, зажмурилась от нового дуновения вихря страсти. Это умопомешательство! Лучшее из того, что доводилось пережить. Руслан был неумолимым, продолжая двигаться во мне быстрыми мощными толчками, не замедляясь ни на секунду…

– Да-а… боже-е…

Второй оргазм был такой силы, что у меня заложило уши. Засунув палец мне в рот, он издал сдавленный рык, пронзая ногтями другой руки кожу на бедрах. А потом замер, бережно прижимая меня к взмокшей груди. Наши губы вновь нашли друг друга, а языки сплелись…

Распахнув глаза, я ощутила слабость и боль в каждой клеточке тела. За окном уже рассвело, и слабые лучи пробивались сквозь шторы. Вздохнула, обнаружив, что вся постель выпачкана массажным маслом, а во рту до сих пор вкус его пальцев.

Повернула голову. Меня ждало потрясение…

Руслана и след простыл. Я так крепко уснула, что даже не заметила, как он ушел. «Вот и поговорили!» – усмехнулась горько. Несмотря на фантастическую ночь, настроение с утра не задалось. Я устала играть в молчанку. Ничего не объясняя, не говоря ни слова, сводный брат использовал мое тело, наплевав на душу. Мириться с подобным поведением я не собиралась. Не хочешь разговаривать – засыпай в одиночестве! Расклад прост.

Приняв душ, переодевшись и собрав спортивную сумку, я вышла в столовую. Мама и Иван завтракали в одиночестве, о чем-то встревожено переговариваясь. Увидев меня, они замолчали.

– О Агнешка! Доброе утро!

– Доброе…

– А почему ты с сумкой? – вступил в разговор отчим.

– Придется два-три дня пожить в нашей городской квартире. Вы же не против? – молитвенно сложила ладони на груди.

– Но почему? – они переглянулись.

– Нам задали групповой проект. Я, не подумав, уже позвала ребят. Устроим что-то вроде учебной вечеринки, только вместо алкоголя закажем суши и пиццу.

– Но ты можешь организовать все это у нас дома, – отчим почесал переносицу.

– На самом деле они не в курсе, что я живу в Барвихе… – замялась, опуская взгляд.

Разумеется, я не собиралась никого звать: всего лишь искала повод улизнуть со всех радаров.

– Ничего страшного, дочка. Организуй встречу однокурсников на старой квартире, – мама похлопала меня по плечу. – Увы, нам придется уехать в Лондон раньше, чем мы думали… – Они с Иваном обменялись встревоженными взглядами. – Повеселись напоследок!

– И когда мы уезжаем?

– Сразу после моего дня рождения.

– Но он же через неделю! – воскликнула, вдруг явственно представив, что спустя каких-то семь дней окажусь за тысячи километров от Руслана.

Стало очень грустно, хотя я понимала: отъезд – единственный выход. Наши отношения оказались чем-то грязным, ненормальным и противоестественным. От мыслей о прошлой ночи щеки запылали.

– Да, Агния. Обстоятельства так складываются, что нам придется уехать немного раньше… – голос мужчины дрогнул, губы изогнулись в ломаную линию.

Впервые за все время видела Ивана Ивановича таким потерянным. Мама сжала его руку, их пальцы переплелись, а я вдруг почувствовала себя третьей лишней.

– Ну, ладно… Вернусь через несколько дней. Водитель уже ждет…

* * *

Закрыв за Лёлькой дверь, я перемыла тарелки, включила фоном кухонный телевизор и, уставившись мимо экрана, почувствовала себя жалкой. За последние три дня, проведенных вдали от особняка, Руслан ни разу не напомнил о себе. Хорошо хоть Лёлька пришла в себя в объятиях футболиста из дубля «Спартака». Правда, подруга горестно отметила, что в постели он сильно уступает Гвидоше… Ох уж, эти братья Царевы! Судя по всему, Руслан и правда прожженный пикапер, помешанный на лидерстве. Заполучив мою невинность, он успокоился, потеряв интерес. Это было больно.

Открыв сумочку, я достала пудреницу-зеркало, внимательно разглядывая свое бледное лицо. Мурашки выступили на коже, стоило обнаружить мешки под глазами и пустой, ничего не выражающий взгляд. Я с детства чувствовала себя белой вороной среди людей. Отец, сколько его помнила до автокатастрофы, большую часть времени находился в состоянии алкогольного опьянения. Однако и будучи трезвым, мне от него доставались лишь крохи внимания. Нелюбимая и нежеланная дочь. Холодное молчание или равнодушные ответы на мои робкие вопросы – вот всё, что осталось в памяти из общения с родным отцом. Мама с утра до ночи работала, чтобы содержать семью. Даже, несмотря на то, что батя был непутевым пропойцей, она его любила.