(Не) папа для моего малыша - Майя Бессмертная Страница 46

И вот сейчас, кажется, наступил мой час.

Замок дважды щелкает, и шаги тотчас оказываются возле меня. Натужное сопение и сильный аромат парфюма просто выбивают меня из седла, заставляя застонать.

Этот парфюм. Такой знакомый и такой странный.

Кажется, я не раз уже впитывал носом этот запах. Он вынуждает мои внутренности скрутиться в тугую верёвку, вызывая рвотный порыв.

Закашливаюсь, пытаясь открыть глаза.

Если Рысаков решил убить меня сейчас, то я хочу, хотя бы посмотреть ему в глаза. Высказать всё, что я думаю об этом старом маразматике, который отчего-то решил, что он вправе распоряжаться чужой, более успешной жизнью.

Открываю рот, будто пытаясь заглотить побольше воздуха и тотчас на мою голову надевают какой-то мешок. Глаза от ужаса сами собой распахиваются, встречаясь с жёсткой мешковиной, и из моего горла вырывается вопль отчаяния.

Сильные руки подхватывают меня как пушинку и тащат куда-то к выходу. Мы петляем по квартире, и я понимаю, что это даже не однушка, а гораздо большая жилплощадь в спальном районе. И сейчас я нахожусь в лапах монстра, связанный, лишённый способности видеть, даже не в силах сопротивляться.

Чёрт!

Изо рта вырываются булькающие звуки, и в тот же миг я слышу звук подъезжающего лифта. Старая кабина скрипит всеми своими внутренностями, опуская меня вместе с убийцей вниз, и я понимаю, что вот-вот я окажусь на свежем воздухе.

Но это — совсем не свобода а, скорее всего, ещё один шаг к скорой смерти. И я ничего не могу с этим поделать.

Хлопает дверь и тут же сквозь грубую мешковину к моему рту подступает свежий ночной воздух. Проникает внутрь, насыщая лёгкие кислородом. Мозг, задурманенный снотворным препаратом, постепенно становится ясным, и от осознания чудовищности ситуации я начинаю брыкаться.

Правда все мои попытки на освобождение не увенчиваются успехом — тот, кто тащит меня на верную гибель очень силён физически и, скорее всего, это не Рысаков, а один из его пешек. Вряд ли сам Виктор Егорович в свои шестьдесят лет смог бы вот так просто взвалить меня на плечо.

Но он рядом. Я нутром чувствую.

Писк сигнализации. Какой-то скрип.

— Помочь?

Глухой вопрос раздаётся в наэлектризованном воздухе и я замираю. Значит, я прав — передо мной лишь пешка. Сам король — где-то поблизости.

Немое молчание.

Очевидно, Рысаков ответил приспешнику лишь жестом, даже не удостоив его прямого ответа.

Щелчок — и я, как мешок с картошкой, оказываюсь на жёстком полу багажника автомобиля. Мотор тут же взрывается, унося меня в неизвестность.

Понимаю, что меня, наконец-то оставили в одиночестве, в пустом багажнике, и начинаю неловко сдирать с головы мешок. Связанными руками всё это проделать не так-то легко но, после нескольких бесплодных попыток, всё же удаётся.

Отбрасываю его в сторону, оглядываясь.

Ну, так и есть — я в багажнике какого-то старого автомобиля, больше похожего на груду ржавого металлолома. Ощупываю пальцами замок — ничего. Никакой кнопки открывания, кольца или задвижки. Из этого корыта даже сбежать не представляется возможным!

Скорость сбрасывается и я понимаю, что моя поездка к месту будущей смерти, скорее всего, подходит к концу. Ну да. От спального района, в котором я пробыл в заточении несколько дней, до леса — наверное, рукой подать. И я не удивлюсь, если Рысков решил закопать меня под ближайшей берёзой.

Сукин сын.

Автомобиль останавливается, жутко скрипя и фырча, и мотор глохнет. Хлопает дверца водителя.

Вот-вот багажник откроется и я, возможно, тут же получу пулю в лоб. Неспроста ведь этот мебельный магнат, терпящий убытки в последнее время, отчего-то решил взять на дело не один из своих дорогих автомобилей, а старое корыто, больше похожее на ведро с болтами.

Наверное, как раз для того, чтобы не бояться запачкать салон и багажник кровью, а возможно и для того, чтобы потом, попросту, уничтожить машину, явившуюся немым свидетелем убийства.

Жаль только, что Марину я так и не нашёл.

И сына не увидел. Ведь, как бы оно не было — я хотел наследника и горячо желал его рождения. А теперь… Марина, по моей воле, осталась на улице, без средств к существованию. А мой сын — без наследства.

Чёрт. Если бы я только знал.

Я бы всё изменил.

Но теперь слишком поздно.

Замок багажника щёлкает, и я впериваюсь взглядом в лицо преступника. Рот сам по себе открывается, а к лицу приливает жар.

Такого поворота, пожалуй, я не ожидал.