Мой личный Монстр, или Чувства на грани - Илона Шикова Страница 46

Ирина

- Предлагаю перекусить, а после можно и за вещами, - Давид сиял, как тульский самовар, а я в очередной раз отвернулась к окну.

  Сосны мелькали, машины встречные мимо пролетали, но мне как-то все равно. Прислонилась лбом к стеклу, едва сдерживая слезы.

- Не хочу, - тихонечко произнесла в ответ, как ту же почувствовала прикосновение мужских пальцев к своей ладони.

- Ира, прекращай канючить, - Давид вроде как усмехался, но мне сейчас не до смеха.

  Я так рвалась в палату к брату, но меня не пустили. Ни врач, ни Давид – оба чуть ли не силой оттягивали от двери.

- Ему нужно отдохнуть, - твердил эскулап, печально вздыхая.

- Мы позже еще раз приедем, - Давид тащил меня по коридору, крепко удерживая за плечи, но я не сдавалась:

- Пусти меня!

  Они что-то скрывали. Не хотели, видимо, меня расстраивать, тем самым вызывая злость и агрессию. Виктор – мой брат, и я имею право знать, что с ним.

  Даже если самое худшее, но об этом старалась не думать. Гнала все печальные мысли прочь.

“Нет, нет и еще раз нет!”

  Он будет жить.

  А я ему помогу…

- Иришка, не плачь, - услышала голос Давида, и только сейчас поняла, что предательские слезы катятся уже градом по щекам. – Малышка, ты рвешь мне сердце.

  Машина остановилась на обочине, а я почувствовала, как Давид потянул меня за руки к себе. Не сопротивлялась, потому что сил уже не осталось на сопротивление. Уткнулась носом в мужскую грудь и…зарыдала.

   Не могу больше сдерживаться – хватит быть сильной. Иногда надо дать слабину, да хотя бы просто выплакаться. Полезно, говорят, но выплеск эмоций, пусть даже негативных – именно то, что мне сейчас крайней необходимо.

- Милая… ненавижу твои слезы… готов разорвать любого…

  До меня долетали обрывки фраз, но именно это и успокаивало. Тихий голос Давида, движения его пальцев по моим волосам и нежное касание губ то к макушке, то потом к щеке.

- Люблю тебя…

  Или вправду сказал, или мое бурное воображение сыграло злую шутку, но я улыбнулась сквозь слезы.

- Я в порядке, - отстранилась, хлюпая носом и заглядывая Давиду в глаза. – Что ты там насчет “перекусить” говорил?

- Выбирай любой ресторан! – ну как мальчишка ведет себя, честное слово. – Я голодный, как волк, - еще и зубами клацает, вроде как меня съесть хочет.

  Но настроение реально поднимается. По крайней мере, хандрить и реветь больше не хочется. И я стараюсь как-то приободриться – ничего, через пару-тройку дней мы обязательно с Давидом еще раз съездим к Виктору.

  Чего это я, и в самом деле, сопли распустила? И не через такое пришлось перейти, а сейчас так и подавно грех останавливаться.

  Но мысли печальные то и дело посещают мою многострадальную голову, и апатита нет. Давид уплетает за обе щеки рыбу с гарниром, а я лишь вилкой ковыряю.

  Ну не могу даже кусочек маленький в себя запихнуть! Хотя желудок противно так урчит, сообщая всей округе о себе.

- Надо подкрепиться, - Давид усмехается, когда я вздыхаю в очередной раз и поднимаю на мужчину взгляд. – Иначе свалишься в голодный обморок, таскай тебя потом.

- Какой же ты корыстный! – я кривлюсь, вроде как принимаю правила игры, а в ответ мне прилетает ехидное:

- Вообще-то, ты тяжелая!

- Вообще-то, ты храпишь, как трактор!

- Один-один, - смеется Давид, видимо, довольный, что смог меня растормошить.

  Надо же, какой негодяй! Тяжелая я, видите ли! Хоть бы разочек на руках поносил, а то все грозится. Вру, конечно, разочек через плечо перекидывал, но это в моем понимании не подходит под “всю жизнь готов таскать на руках”.

  Как в прямом, так и в переносном смысле этого слова.

- Ладно, твоя взяла, - сдаюсь и засовываю в рот кусок рыбы. – Слушай, а вкусно, - аппетит вдруг резко просыпается.  Да такой, что слона точно сейчас сожру. Пока Давид смеется, я уплетаю обед (или уже вроде как ужин, но только ранний) за обе щеки.

  А после и передвигаюсь, как черепаха, так как после еды резко клонит в сон.

- Сейчас за твоими вещами заедем, и можно на боковую, - мужчина открывает мне переднюю пассажирскую дверь и расплывается на все свои тридцать два зуба.

  Но как только я дотрагиваюсь до ручки и уже даже поднимаю ногу, чтобы залезть вовнутрь, рука Давида обвивается вокруг моей талии.

  Дыхание так близко, что кожа покрывается мурашками. А последующие слова заставляют снова поверить в будущее.

- И я не шутил, когда говорил, что порву любого, - голос твердый, с едва заметной хрипотцой, но кровь будоражит будь здоров. – Никогда об этом не забывай.