Семья напрокат, или Младенец по завещанию - Вероника Касс Страница 42

Как оказалось, мы были записаны к одному мастеру, просто Сеня (она сказала именно так себя называть) так сильно волновалась, что пришла раньше, чтобы у нее не было искушения не прийти вообще или сбежать в последний момент.

Ее пожелание удачи и шутливый подкол — что мой жених не узнает в почерке мастера свой и решит, что меня у него решили отбить наглым и постыдным образом, — придал мне душевных сил и смелости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А дальше все было как во сне, в непонятной дымке. По крови бежал адреналин, который придавал мне терпения наравне с местным обезболивающим. Не прошло и часа, когда я, слегка пошатываясь, вышла к Есении. Я как полоумная дурочка схватила ее за руку, крепко сжала и пожелала удачи. Потому что в крови гулял не только адреналин, но и эндорфины и что там еще бывает. Самые настоящие гормоны радости и наслаждения. Я совершила сумасшедший поступок, который мне понравился, словно опьянела от него и четко осознала две вещи: я еще вернусь в этот салон за следующим тату и обязательно дождусь Есению, чтобы отметить вместе с ней сегодняшнее событие и опьянеть на самом деле. Ведь Соколов все равно сегодня задерживается, так что…

Девочки будут гулять…

* * *

— Это надо отметить, — именно с таким напутствием я встретила Есению.

Девушка была настолько удивлена тем, что я ее дождалась, что безропотно согласилась поехать со мной. Водитель все это время ожидал меня у здания. Отец сразу же после той встречи в ресторане прикрепил ко мне нового, дядю Ваню он оставил себе. Да и разговаривал отец не со мной, а с Миром, повлиял как-то на него, и он решил, что водитель пригодится в те моменты, когда я вместо работы буду ездить по делам и когда сам Мир будет задерживаться. То есть лишь тогда, когда не сможет сам Соколовский, а так как он почти всегда мог, сегодня был второй раз, когда я видела этого самого нового водителя.

Уже сидя на заднем сиденье машины, Есения, кажется, пришла в себя и попыталась дать заднюю.

— Мне в общежитие надо. Мы же не на час. Вдруг я не успею до закрытия? — как-то потерянно и бессвязно лепетала она, заламывая себе пальцы и пытаясь меня убедить.

— Куда едем? — спросил водитель, перебивая Сеню, и в салоне воцарилась тишина.

Я даже не знала, куда можно поехать в таком случае.

— Пиши сестре, — быстро нашлась я, — она обязательно должна знать все хорошие места с приличными посетителями.

— Что писать-то? — выпучила на меня светло-серые глаза Сеня, и я, рассмеявшись, принялась перечислять свои пожелания, не забывая при этом загибать пальцы:

— Смотри, нам надо, чтобы шумно, весело, потанцевать можно, вкусно покушать обязательно, — последнее я произнесла грустным тоном, поморщившись. — Я сегодня почти ничего не ела.

— Поняла, — кивнула Есения и, прикусив губу, достала телефон. Меньше чем через минуту оживленной переписки девушка поинтересовалась: — Ты пиво любишь?

Это было так неожиданно, что я кивнула, хотя относилась к этому алкогольному напитку достаточно прохладно, но в итоге мы поехали в бар. Ирландский паб, находящийся в центре столицы, где уже сейчас было шумно и играла живая музыка. А нефильтрованное пиво в высоких бокалах оказалось не таким уж и плохим, а очень даже вкусным, если так можно выразиться о темном пиве. После третьего бокала я влюбилась и в это шумное место, и в пиво, и в музыку, и во вкусные хрустящие куриные ломтики с соусом, и, конечно же, в Есению, потому что рассказы о моей не такой уж и веселой жизни текли из меня как-то сами собой.

А ведь и правда, я всегда жила скромно и не особо выделялась в тени своих братьев. Я даже не напивалась никогда.

До сегодняшнего дня, кажется.

Я была старше Есении на пять лет, но не чувствовала этого, она казалась мне ровесницей. Не потому, что она как то слишком взросло мыслила, а потому, что я, скорее всего, сама так и осталась юной восемнадцатилетней девочкой, которая после случившегося недоизнасилования, а потом еще и кровавого побоища, устроенного братом, и, в завершении всего, аварии закрылась в каком-то своем коконе. Законсервировалась, перестала взрослеть и всегда адекватно воспринимать происходящее вокруг меня.

Я не простила отца. До сих пор не простила, но, кажется, именно эти его жесткие условия заставили меня встряхнуться и выползти из своей ракушки, понять, что мне уже не восемнадцать, что жизнь идет, а я не меняюсь, не расту.

— Ксюша очень сильно изменилась. Как связалась с этим своим, типа папиком, так ее не узнать просто, — жаловалась мне в ответ уже на свою жизнь моя новообретенная подруга, которая так же, как и я, после третьего бокала пива (или… подождите, возможно, четвертого? Нет-нет, не могли же мы столько выпить) была уже хорошо пьяна. — Она почти год ходила по всем этим местам, почти все деньги спуская на свой вид, ни копейки не тратя на продукты, искала, кого бы подцепить.

Как выяснилось девушки были второкурсницами, старше, чем я думала. А в мой салон Ксения начала ходить уже только после знакомства со своим этим Марком. Которого Сеня не очень-то и любила.

— Он меня пугает. До дрожи в поджилках. Очень он неприятный тип.

Я лишь закивала, ответить мне было нечего, если только дополнить. Потому что на меня саму Марк произвел кошмарное впечатление.

— Но, может, это все-таки любовь? — протянула я и сама же поняла, как глупо прозвучало мое предположение.

— Ну, я очень надеюсь, что хотя бы у него к Ксюше любовь. Потому что я сестру практически не вижу в последнее время. Но она, — Есения поморщилась и, словно протрезвев, очень серьезно посмотрела на меня, с затаенной болью в глазах, — лишь стремится к красивой жизни, к деньгам, дорогим шмоткам, всем этим спа-салонам и крутым мужикам, совершенно не думая о том, чем это может ей аукнуться без чувств.



Девушка прикрыла лицо ладонями, а я не успела ничего ответить: начал трезвонить телефон. Мой будущий муж наконец-то спохватился.

— Ты где? — прозвучал его взволнованный голос, стоило только мне принять вызов.

— В баре, — без запинки ответила ему, — пью пиво с подругой.

— Слава, — уже более спокойно, но по-прежнему нервно, — ты почему меня не предупредила? Я приехал, а тебя нет дома.