Страсть гордой княжны - Шахразада Страница 41

«А потом смотреть, что же получилось… Да, мудрец?»

«Да, брат магараджи, смотреть, что получилось. А теперь тебе следует обернуться к дверям и перестать в задумчивости пялиться на стену – это может испугать второго церемониймейстера».

«Да хранит тебя, о мудрец, Аллах всесильный и всевидящий тысячу раз по тысяче лет!»

«Ты опять забыл, мальчик, что в этих землях чтут иных богов…» – успел проговорить Наг перед тем, как покинуть Масуда. И юноша обернулся к дверям в тот самый миг, когда старик-церемониймейстер вошел в покои «брата магараджи».

– …Это будет в первый день церемонии! – закончил уныло-длинную фразу старый, как само время, второй церемониймейстер.

– О Аллах всесильный и всевидящий! В первый?! А что, церемония длится два дня?

Старик посмотрел на Масуда и покачал головой; во взгляде его безо всяких ошибок и знаков препинания можно было прочесть, что именно он думает о суетливой и глупой молодежи.

– Свадебная церемония в нашей прекрасной стране, юный брат магараджи, длится не менее трех дней. Однако традиции, а свадебный обряд дочери мудрого нашего правителя, без сомнения, будет освящен всеми традициями страны, не советуют спешить в таком ответственном деле, как бракосочетание. И потому, думаю, на пятый день ты увидишь свою невесту, а мужем и женой вас провозгласят на седьмой – и это будет разумное следование древним положениям.

Голова Масуда явственно закружилась: целых семь дней… Он уже сейчас готов был сквозь землю провалиться от пристальных взглядов и двусмысленных улыбок. А что будет назавтра или к концу того самого, седьмого свадебного дня?!

– Внемли же мне, будущий правитель. Итак, первый день церемонии, начнется обрядом мехенди. Подлинные мастера росписи нанесут на руки и ноги молодоженов рисунки волшебной мазью из хны – каждый завиток этих рисунков овеян веками и имеет сакральное значение. На твоей, будущий муж, ладони и на ладони твоей невесты останется по незакрашенному кругу – церемония третьего дня научит вас общаться без всяких слов, одним лишь прикосновением.

Масуд про себя застонал. Однако перечить вслух не стал – очень уж вдохновенное лицо было у старика-церемониймейстера.

Однако терпеть семь дней… О нет, это представлялось Масуду полным абсурдом. И тогда он решил, что не грех иногда воспользоваться тем, что магараджа назвал его своим братом.

«Можно ведь просто попросить великого властителя о том, чтобы церемония была покороче… Или, например, чтобы все семь дней склеили в один… Или еще как-нибудь».

– Ты не слушаешь, будущий жених, – укоризненно покачал чалмой старик.

– Прости меня, уважаемый, я действительно задумался. Неудивительно, верно?

– О да, тебя можно понять… Должно быть, тебя тревожит твое семейное будущее. Это столь понятно. Однако о церемонии все же надо знать побольше, ведь каждое песнопение, каждый штрих древней росписи, даже узоры на твоем кафтане и накидке невесты несут в себе высокий смысл. И как пройдут эти семь предсвадебных дней, так пройдет и ваша будущая жизнь, ибо в семидневном обряде полно отражается судьба, равно как в капле воды находят свое отражение все океаны мира.

Масуду стало совсем неуютно. Вновь встретиться с предсказаниями и предсказателями он вовсе не желал. Однако упорство, с которым второй церемониймейстер пытался просветить его, было достойно всяческого уважения. И потому «брат магараджи» сдался. Он более не задавал вопросов, не пытался переспрашивать… Честно говоря, он даже не очень и слушал, да и не было в этом особого смысла. Ибо вдохновенный церемониймейстер все дребезжал и дребезжал, плавно перейдя уже к сакральному смыслу четвертого дня свадебной церемонии. Должно быть, Масуд так бы и остался в неведении относительно высокой сути всех этих приготовлений, если бы вдруг не прозвучало имя повелителя всех магов.

– …Нага. Имя этого ужасного монстра будет запечатлено на твоем свадебном кинжале. Конечно, после того, как ты церемониально сразишься с ним…

– Церемониально сражусь, уважаемый?

– О да, и в этом красота пятого свадебного дня. Юные воины, сильные духом и крепкие телом, весь день сражаются с животными, дабы показать силу и ловкость человеческую и то, сколь высоко поднялся человек над всеми тварями земными. Те, кто выжил в этих схватках, после становятся личной гвардией жениха и отправляются с ним во все походы. Жених же вынимает кинжал из ножен только один раз – в сражении с Нагом. И это есть символ того, что будущий муж сможет защитить жену, что ни стихийные бедствия, ни дикие звери, ни даже гнев самой матери-земли не сможет разорвать счастливых цепей этого союза.

– Прошу прощения у достойного церемониймейстера. Однако о сражении с любым животным я должен знать заранее. Ибо, увы, обычаи страны, вознесшей меня столь высоко, и страны, вырастившей меня, противоречат друг другу. Кто такой этот Наг? Что это за монстр? Быть может, у него есть и еще какое-то имя. И что значит «церемониальное сражение»?

– Наг, нетерпеливый юноша, – с тяжелым вздохом ответил старик, – это огромная змея, самая большая гордость зверинца магараджи. А церемониальным сражение называется потому, что тебе нужно лишь пригвоздить его кинжалом к земле. Никто не будет требовать от тебя большего.

«О Аллах великий… Нага пригвоздить к земле…»

– Особо доверенные люди, юноша, выращивают нагов в особом питомнике. И к моменту свадьбы избирают самого крупного и самого кровожадного.

Воистину, так можно почувствовать, как камень с души падает. Во всяком случае, сейчас Масуд понял смысл этой фразы более отчетливо. Все же сражаться придется не с тем Нагом, не с учителем магов… Однако сражение с гигантской змеей, даже самой безобидной, все равно показалось Масуду действом более чем отвратительным. О счастье, можно попробовать укоротить длинную, как песня рапсода, свадебную церемонию…

Масуд выпрямился и проговорил:

– Уважаемый, есть ли в прекрасном княжестве Нарандат человек, который управляет проведением всех церемоний? Есть ли тот, кто решает все вопросы, если, о Аллах всемилостивый, традиции одной страны входят в противоречие с традициями другой?

– О да, названный брат владыки, такой человек есть. Это сам магараджа. Только он может решить, противоречивы ли традиции и что делать, если противоречия нельзя примирить.

– В таком случае я должен сию же секунду пасть ниц перед своим старшим названным братом. Ибо, боюсь, моя свадьба под угрозой.

Второй церемониймейстер широко раскрыл глаза.

– Что случилось, уважаемый?

– Должно быть, я не смогу жениться на дочери моего брата… Ибо принадлежу к тем, кто отвергает убийство всего живого, если оно совершается не для утоления голода. А церемониальное сражение на потеху публики, пусть и с высокой сакральной целью, вряд ли можно назвать утолением голода.

О, такого лица у собеседника Масуд не видел никогда. Ибо сначала старик побледнел, как снег, потом лицо его побагровело, потом краснота ушла, оставив полыхать лишь уши. Да, это был настоящий смертельный удар. В разуме церемониймейстера осталась лишь паника: мысли путались, как у юного ученика, который перестал понимать, чего хочет от него строгий учитель.