Омерта. Книга вторая - Лана Мейер Страница 41

— Не могу ждать. Когда вижу свою жену такой, — он в считанные секунды попадает в мое пространство за ширмой, и обхватывает меня со спины. Разворачивает к зеркалу в полный рост, что висит в гримерной. Крепкая и сильная ладонь мужа слегка сжимает мою шею, чувственные губы прижаты к скуле…его ноздри слегка напрягаются, когда он делает глубокий вдох, принюхиваясь ко мне, словно зверь. Жадный такой и голодный лев, вызывающий у меня сладкую смесь страха и желания.

Ловкие пальцы Киана быстро освобождают меня от завязочек корсета. Приспуская плотный материал, муж порывисто толкается напряженным членом в мои ягодицы, и обхватывает ладонями обнажившуюся грудь, зажимая в её ложбинке стебель красного цветка.

Мое сердце мгновенно вниз падает, внизу живота поднимается тягучая, густая, болезненно-приятная и горячая волна, которая норовит распространиться по всему телу.

— Ты такая красивая, Амелия. Моя. Я глаз с тебя не сводил, — рвано шепчет он, лаская чувствительные и острые соски большими пальцами. Чувствовать его ласку и наблюдать за его действиями в отражении это уже слишком, за гранью. Но мне так нравится, что я в силах лишь издать стон, полный одобрения его действий. — Смотри, как это красиво. Хочу, чтобы ты проделала это с моим членом, — мягко рычит на ушко Киан, и я всерьез задумываюсь о том, что мне чертовски сложно отказать ему, когда он такой соблазнительный и коварный засранец.

— Мм, думаешь ты заслужил? — игриво отвечаю я, подставляя шею для его требовательных поцелуев и укусов в шею.

— Мне не нужно заслуживать то, что принадлежит мне, — твердо выдыхает Киан мне в ухо, пылко обхватывая губами мочку. Мне щекотно и приятно одновременно.

— Самоуверенный, наглый… — с глухим стоном перечисляю я. — Невыносимый.

— Жадный, одержимый. Голодный… — усмехаясь, продолжает Киан, меняя тактику: теперь бутон красного пиона скользит по моим ключицам, едва касаясь. Муж рисует им на моем теле, словно художник кистью, вкладывая всю страсть и любовь в свою будущую картину. Возбуждение становится пульсирующим, безумным, испепеляющим, как только цветок опускается до пупка и скользит ещё ниже. Кажется, еще чуть-чуть таких манипуляций и я кончу без его пальцев и члена.

— Давай не сейчас, у меня еще одна сцена. Серьезно, Киан мне выходить скоро, — стараюсь опомниться я и сделать шаг вперед, чтобы он отпустил меня. Но Киан Морте буквально пригвоздил меня к себе и отпускать не хочет.

В глади зеркала я вижу отражение нашей страсти, неимоверного притяжения друг к другу — и она завораживает, притягивает взгляд, сводит с ума. Когда мы сливаемся, как сейчас: в полной гармонии и близости, я забываю обо всех проблемах, минусах и страхах, которые не дают мне покоя в моменты одиночества и ощущения неизвестности, порожденной недосказанностью, между нами.

— Ночью ты вряд ли отделаешься, — обещает муж.

— То есть сейчас ты все-таки отстанешь? — ликую я с долей разочарования.

— Только потому, что тебе действительно нужно на сцену, и я хочу, чтобы ты импонравилась. Я пригласил несколько человек — кастинг директоров, постановщиков и сценаристов Бродвея. Это твоя минута славы, детка, — поясняет Киан, и смысл его слов доходит до меня не сразу. Вместе с шоком, приходит жуткое волнение, которое невозможно из груди вытеснить. Дышать вдруг так тяжело становится, словно грудную клетку заковали в стальные латы.

— Что ты с-сделал?

— Ты слышала, — крепче обнимает меня Киан.

— Киан, я не хочу идти таким путем…я хотела бы, чтобы они сами меня заметили… — тут же начинаю противостоять я, пока в голове всплывают нехорошие мысли, что если меня и пригласят куда-либо дальше, то это только потому, что муж купил мне роль. А мне, как и любой творческой личности важно знать, что я в первую очередь создаю своим голосом то, что действительно цепляет сердца слушателей.

— Отставить возражения, — прерывает мои нечленораздельные слова, Киан. — Я просто пригласил их и все. Посмотреть на тебя, послушать. Успокойся. Если тебя я пригласят в какое-либо крупное шоу, то только потому что ты безумно талантлива, Мия, — мое сердце тает, когда Киан произносит эти слова.

— Неужели ты мне позволишь…? — неуверенно спрашиваю я, имея в виду жуткое чувство собственничества и вспыльчивость Киана. В постановке мюзикла возможно всякое — например, я буду играть в любовь на сцене с другим вокалистом, если того будет требовать сценарий. Или, у меня появятся какие-нибудь безумные фанаты, которые начнут меня преследовать и заваливать цветами, что мужу вряд ли понравится.

— Я стараюсь пока об этом не думать. Не хотелось бы видеть тебя в сильно романтической постановке, — напряженным тоном отзывается Киан. — С другой стороны, я в себе уверен, Мия. В тебе тоже. Знаю, что ты никогда не сможешь захотеть другого, — самоуверенно продолжает Киан Морте, и опуская ладони на мои бедра, вжимается вздыбленным пахом в мои ягодицы. Он такой твердый, что у меня голова начинает мгновенно кружиться и ноги немеют. — Ты моя девочка. Моя bella. Ничто этого не изменит. Хотя некоторые ограничения я все же обозначу, но чуть позже, Амелия.

— Какой ты у меня властный, мистер Морте, — мурлыкаю нежно, всецело соглашаясь с Кианом. Он прав. С тех пор, как я его увидела на том маскараде, я ни на одного мужчину не смотрела как на мужчину. Ни секунду, ни мгновение.

В конце концов Киан с неохотой отпускает меня на сцену. После очередного выступления с проникновенной песней о сложной и запретной любви, которую завершают бурные овации, я — совершенно счастливая и окрыленная переодеваюсь в гримерной без приключений и вторжения мужа, и покидаю театр в сопровождении Киана и охраны.

Немного волнуюсь, переживая из-за мнения, которое составили критики, сценаристы и постановщики Бродвея. Но на этом сегодняшние сюрпризы не заканчиваются, потому что мы с Кианом отправляемся на вечернюю прогулку. У нас у обоих есть одно любимое место в Нью-Йорке и это Brooklyn Bridge park, где мы долго сидим на траве и поедаем уличную еду, наслаждаясь теплом и прекрасным видом на Манхэттен и Бруклинский мост. Я почти не обращаю внимания на то, что недалеко от нас бдят суровые секьюрити, и уже не стесняюсь целоваться с мужем под прицелом взоров солдат семьи Морте.

Иногда мне кажется, что мы с Кианом можем поговорить обо всем на свете. Развить какие-нибудь удивительные темы, о том, как вообще появился этот мир, и насколько субъективно понятия черного и белого. Благодаря тому, что я читала много книг во времена своего заточения, мне есть какими мыслями поделиться с мужчиной, который старше меня на десять лет.

Куда сложнее обстоит с личными темами, например с прошлым моего мужа. С подробностями того, как проходило его детство в безумной семейке Морте, и как он стал тем, кем стал. Киан совершенно не хотел мне открываться, и даже про его бывшую жену я спросить не решалась. Это было первым неприятным нюансом и огромным барьером, между нами, который временами стирался под воздействием того, что нам было хорошо вместе и без всяких разговоров. Возможно, это все действие гормонов и химии любви, когда просто смотришь на объект своего обожания и не можешь критически мыслить и оценивать его, и даже не задумываешься насколько много общего у вас на самом деле.