Амазонка - Алиса Клевер Страница 4

Мы приземлились ранним утром. Бизнес-класс выпускали отдельно от основного потока, но около паспортного контроля нас поймала-таки мамина поклонница. Мама уже расслабилась и перестала играть роль – так происходило всегда, стоило ей покинуть пределы родины. За рубежом она была вовсе не так известна, как на родине, и можно было позволить себе побыть просто усталой женщиной под шестьдесят – невиданная роскошь для моей мамы.

– Простите, пожалуйста! – глаза дамы в леопардовом платье горели от возбуждения. – Вы же Ольга Синица, да?

– Нет, – буркнула мама, нацепив на нос огромные темные очки. Когда-то загар ее красил, теперь старил еще больше, и она защищалась от него всеми способами.

– Я смотрела все ваши фильмы! О, я вас обожаю! Я ходила на ваши спектакли. Я даже прическу сделала такую же, как у вас, – счастливо улыбнулась поклонница в леопардовом. Мама приподняла край очков, и смерила даму уничтожающим взглядом.

– Да? – хмыкнула она. – И что же с нею случилось?

Женщина побледнела и отступила на шаг. Мне стало ее почти жалко, но, в конце концов, мама была права. Прическа у дамы была чудовищно залита лаком для волос и взбита, как кремовый пудинг. Ничего общего.

Мама напряженно оглянулась, но выбраться отсюда легко не получалось. Леопардовая дама перегородила проход, и мы стояли, пока остальные пассажиры, недоуменно оглядываясь на нас и сонно зевая, перетекали медленным ручейком по разгороженной лентами очереди к паспортному контролю.

– А вы, оказывается, – старая! – крикнула дама вслед, и мама вздрогнула, как от боли. Я тут же пожалела, что не вырвала пару лаковых косм из дурацкой леопардовой головы. Теперь мама долго не придет в себя.

– Извините, нам пора, мы опаздываем, – пробормотала я, вклиниваясь между мамой и очередью. Мама смотрела на меня так, словно я была прозрачной. Плохо. Затем я услышала «клик». Чертова леопардиха держала в воздухе телефон.

– Никаких фотографий! – взвизгнула мама и наклонилась, пытаясь закрыться руками. Я протащила ее через паспортный контроль. Только в тишине затонированного такси мама немного пришла в себя. Тяжело быть звездой, особенно когда ты летишь вниз по небесному своду. Все загадывают желания, а тебе предстоит разбиться.

Я никогда не была в Париже. Эйфелева башня, Лувр, Мона Лиза – я хотела бы увидеть все, но доктор, ради которого мы прилетели сюда, мог принять нас сегодня только до двенадцати, а это значило, что мы едва успевали забросить вещи в отель. Я даже не успела осознать, насколько прекрасное место выбрала мама для нашего проживания – центр Парижа, красота и престиж.

Я следила, чтобы чемоданы не потерялись и были уложены в машину, я расплачивалась с таксистами, объяснялась с портье. В конце концов, ради этого мама и взяла меня с собой – чтобы я переводила для нее. Она не говорила по-французски.

– Красиво жить не запретишь! – прошептала я, стоя в лобби отеля. Сквозь высокие, метра в три, окна, виднелась маленькая солнечная улочка с разномастными домиками, спешащими куда-то машинками – такими маленькими, что я не могла отделаться от ощущения, что они игрушечные. В лобби стояли большие мягкие диваны и кресла, кремовые стены были расписаны черными тонкими линиями – лица, вещи, неожиданные предметы. Несколько человек пили кофе и с невозмутимым видом читали французские газеты. Играла незатейливая музыка. Я закрыла глаза, желая получше запомнить этот момент.

Возможно, эта минута в лобби будет лучшей за всю поездку.

– Даша, я не понимаю, чего они от меня хотят. Там какие-то проблемы с бумажками, – услышала я, и волшебство исчезло. Нужно было снова бежать и решать проблемы. Впрочем, никакой особой проблемы и не было. Портье просто хотел, чтобы мама дала ему свой паспорт. Самый ненавистный мамин документ – в нем указан ее настоящий возраст – пятьдесят девять лет. Шестьдесят без месяца. Мама прячет паспорт в самый дальний карман своей сумки для путешествий из кофейного цвета телячьей кожи. Думаю, ее новый «Кузьма» никогда в жизни не увидит маминого паспорта.

Кузьма Савин – имя было фальшивым, – я смотрела в интернете его биографию, и весь он был фальшивым, как артистический грим. Мама была влюблена, и я никак не могла понять этого. Вокруг нее было достаточно успешных режиссеров, маститых сценаристов и писателей – седовласых стройных мужчин, подходящих ей по возрасту, статусу и интеллекту. Но мама шарахалась от них, как от проказы.

В номере было темно и пахло духами. Одним резким движением я раздвинула шторы и сощурилась от яркого света. Большая кровать, стол, стулья и глубокое мягкое кресло с широченными подлокотниками – вот то место, где я буду работать. Кресло моей мечты. Я подготовила документы, позвонила в клинику, подтвердила наш прилет и предстоящую встречу. Когда я закончила, мама уже удалилась в ванную комнату.

– Зачем ты красишься? Ведь мы едем к твоему доктору! – возмутилась я, застав мать перед зеркалом. Краситься – неправильное слово, и даже выражение «накладывать грим» не совсем подходит тому священнодействию с кистями и красками. Мама рисовала себя. С каждым годом она рисовала себя все дольше, и, заигравшись, не заметила момента, когда ее лицо от такого количества тонального крема стало выглядеть смешным и картонным.

– О чем ты говоришь, Даша, ведь мы едем к лучшему пластическому хирургу во всем Париже! Неужели я могу выглядеть как попало?!

– Он все это будет резать, какая ему разница, что ты выровняешь тон?

– Это просто грубо! – возмутилась мама. А я злилась всю дорогу, потому что к тому же совсем не выспалась.

– Ты хоть понимаешь, что никаких гарантий тебе никто не даст? Эти хирурги – просто паразитируют на таких, как ты!

– Сколько слов! – воскликнула мама, театрально взмахнув рукой. – Что бы ты понимала! Лучше помоги мне переодеться. Ты приняла душ?

– Зачем? На меня там всем наплевать.

– А тебе самой на себя тоже наплевать? – проворчала мама, но я уже думала совершенно о другом.

– А что, если операция пройдет неудачно? Ты и так выглядишь просто прекрасно, мама.

– Я что, по-твоему, слепая? – фыркнула она.

– Может быть, – выдохнула я, понимая всю бесперспективность своих попыток. – Для своего возраста…

– Не говори мне ничего про мой возраст! У меня нет возраста, есть только вода прожитых лет, – пропела мама, убирая помаду в косметичку. – Даша, не порти мне настроение, не заставляй жалеть, что я взяла тебя с собой.

– Я не хотела ехать с тобой, и ты знаешь это.

Мама остановилась в дверях и кинула на меня взгляд, полный бессилия и боли.

Клиника, а скорее дворец каких-нибудь призрачных королей, утопает в зелени. По старинным стенам ползут вверх тонкие зеленые ветви плюща. Воздух наполнен запахом цветов.

И все, чтобы замаскировать то, чем они здесь занимаются. Торговлей мечтами о красоте.