Медовый месяц с чужой женой - Ольга Коротаева Страница 39

Похороны Криса прошли спокойно, без нападений и шума. Без слез. Даже Димка успел к погребению. Хотя друг прятал глаза и стоял в стороне, будто шарахался. Я знаю, он винит и себя, и меня в гибели друга, но это Дорогов — мы знали, с кем связываемся, и я отпускал их еще лет пять назад, настаивал, чтобы не вмешивались, потому что не собирался никого впутывать в свою личную месть.

Но впутал.

И Димку, и Криса, и Полю… Особенно ее.

Когда она вышла из душа, я сжал кулаки и со всей дури вмазал по кафелю над головой. Ранки на правой руке полопались, и на пол кабины поползли тонкие алые струйки.

Девушка предлагает выход, но почему я не могу согласиться? Она мне никто. Жена младшего подонка. Но, блять…

Как представлю, что ее тронет эта тварь или японцы, у меня мир перед глазами покрывается красными пятнами, а в душе одно желание — убивать, размазывать рожи врагов по асфальту.

Почему?

Я ее купил, никому не позволено брать мое.

Тварь! Она не вещь… Я не должен так думать. Только утихнет волокита с этим казино, я Полю с ее мамой спрячу так, что никто не найдет.

Еще раз грохнул над головой и зарычал. Я сам зверь, ведь чуть не сломал, издевался, как последний подонок, не разглядел в тумане ярости, что мучаю невинное создание. Она ведь нетронута была! Не то, что Карина — шлюха продажная!

От воспоминаний в груди стало так больно, что я сполз по стене кабины, уткнулся лбом в угол и накрылся руками, чтобы не заорать.

Зачем я в это влез? Будто растревожил в сердце осиное гнездо, и теперь каждая мысль, каждое слово вызывали приступы острой и невыносимой тоски.

Я выдержу эти тридцать дней, не трону ее, а потом найду выход. Да только в глубине души мне трудно было представить, как я переживу этот срок, а потом, как пойду дальше. Тогда и умереть не страшно.

Вряд ли Поля простит мне давление и издевательства, потому и речи не может быть, чтобы попытаться ей понравиться. Серьезно? Влюбился? Нет… Я разучился. Наверное.

Тварь! Выжгу подлую суку Дорогова с лица земли и свалю в горы. Замерзну в метели или кончусь где-нибудь от страха высоты — плевать. Я безумно устал.

Время куда-то бежало. Вода уносила в сток мои беззвучные крики и мое тепло. Тепло, что мне хотелось подарить любимой, верной, а она… расставила ноги по первому зову перед другим. Я харкал кровью и орал от боли, а она стонала под ним.

Су-у-у-ка…

Окоченев, я выбрался из-под воды и пошел прямиком в гостинную. В большое окно проливался свет ночных городских огней, а выше, где-то в облаках грозовых туч, прятались звезды. Молнии, что рассекали черноту, подсвечивали вспышками Лас-Вегас, раскрывая его будто на ладони. Я никогда не любил этот город, всегда тосковал по родине, и теперь не замирал и не любовался красотой мира. Я перегорел. Стал черствым. Неживым.

Если меня грохнет Дорогов, можно сказать, что я и не умру, потому что умер давно.

Сегодня страх высоты стал таким незначительным в сравнении с той бурей, что поглотила мою душу. Я прилепил к стеклу ладони и умолял небо просто меня забрать. Вытащить наружу и избавить от страданий.

Ведь мне никогда не очиститься от своих поступков. Я промахнулся. Ошибся. Сломал ту, кого совсем не хотел ломать. Полю хотелось прижать к себе, защитить, приласкать, подарить нежность и радость, но она ожидаемо шарахалась, дергалась от каждого моего движения навстречу. Будто я монстр. Так и есть. Я — монстр. И таким, как я, жить на земле не позволено. Но я утащу за собой в ад и еще парочку ублюдков, им все это не сойдет с рук.

А к Пелагее я не посмею больше прикоснуться. Не смогу. Потому что мои руки в грязи и крови… Я не стану ее пачкать еще больше собой.

Ноги сами понесли меня в спальню. Да, просто посмотрю, как мышка, и вернусь на диван. Провалиться в чёрную бездну кошмаров, наполненных стонами Карины и моими криками.

Услышав голос Поли, я осторожно приоткрыл дверь.

— Он держит меня в своей городской квартире, — прижимая к уху мой телефон, проговорила она. — Пожалуйста, господин Дорогов, спасите меня! Витя же ваш сын…

Девушка увидела меня, но даже не вздрогнула. Спокойно отключила вызов и посмотрела в мои глаза с уверенностью, с которой самоубийца смотрит в пропасть.

— Прости. Я всё равно помогу тебе, хочешь ты того или нет.