Вопреки - Настасья Карпинская Страница 39

— Паш, где Влад? Он с тобой? — без расшаркиваний спросила, как только Кузнецов взял трубку.

— Нет, с ним Боцин в столицу поехал, что-то случилось? — волнение усилилось десятикратно от этой информации, ибо в Кузнецове даже я была уверена, а вот в неком Боцине, мягко говоря, не очень.

— Вчера он не брал трубку, а сегодня вообще телефон вне зоны доступа. — Я старалась изо всех сил скрыть истеричные нотки в своем голосе, но выходило плохо, меня накрывало дежавю, кадрами перед глазами вспыхивали воспоминания, как я так же пыталась когда-то дозвониться Вернеру, и чем все это закончилось, и нервная система не вывозила. Ко всему прочему Инга сегодня постоянно плакала, доводя меня почти до отчаянья.

— Екатерина Станиславовна, я постараюсь все разузнать, если что-то станет известно, я наберу.

— Спасибо, — произнесла с хрупкой надеждой в голосе и, скинув вызов, направилась в детскую, в которой опять плакала дочь.

К трем часам ночи я, очередной раз, укачав Ингу и измерив на всякий случай температуру, уставшая, выползла из детской, сжимая в руках телефон. Известий ни от Исаева, ни от Кузнецова не было и я подавив подступившие к глазам слезы, которые возникли как единственный вариант сброса эмоционального напряжения, уже собиралась набрать номер Павла, но раздался шум, звук поворота ключа в замочной скважине, и я с надеждой и тревогой направилась в коридор.

— Привет. — Произнес Влад, переступив порог квартиры с уставшей улыбкой на губах которую тут же смазала моя пощечина, одна, вторая и на третий раз он перехватил мою руку и сгребая меня своими лапищами и прижимая с силой к себе, усмиряя. — Объяснись. — Сдержанно, сквозь зубы. Пытаясь узнать причину, прежде чем устроить казнь. Но сегодня я и сама могла казнить не хуже него.

— Я «объяснись»? Ты совсем дебил или пытаешься им казаться? — дернулась в его руках, но удержал, сжав еще сильней. — У тебя больше суток телефон недоступен, я не знаю где ты, что с тобой, никто из твоих людей ничего, и знать не знает, либо вид делают, и я еще должна объясняться? Ты хоть понимаешь, что у меня за мысли уже были? Ты можешь себе представить хоть на секунду? Я уже пережила подобное один раз, я второй не смогу. Я не хочу так, только не с тобой. — С каждым моим, словом в глазах Исаева словно появлялось понимание пережитого мной за эти сутки, и его руки, что прежде до боли сдавливали, совсем нежно заскользили по моей спине.

— Кать….

— У нас дочь! — последний аргумент, что бы заставить его задуматься, — если ты обо мне не думаешь, то о ней, хотя бы подумай!

— Прости меня, — сказано неожиданно мягко, противоположно моему почти перешедшему на крик голосу, — Такого больше не повториться. Я обещаю. — И меня сорвало. Слезы одна за другой покатились по щекам, напряжение отпускало и я, уткнувшись в грудь Влада, прижалась к нему сильней. — Там такие дебилы работают, что я телефон расколотил в щепки, второй в офисе оставил, по нему звонки идут которые Иван может разрулить.

— Мог новый купить. — Всхлипнула, вытирая ладошками слезы, в попытке успокоиться.

— Я не думал, что кто-то может обо мне волноваться.

— Исаев, ты головой нигде не бился? — подняла на него взгляд, понимая, что он говорит все на полном серьезе. — А то симптоматика похожая. — Он улыбнулся как-то совсем по теплому и провел тыльной стороной ладони, по моей щеке стирая последнюю слезинку. — Я волнуюсь! И я переживаю. Понял!

— Да, — полуулыбка на губах и снова сжав меня в своих руках, зарывшись носом в мои растрепанные волосы, неожиданно выдохнул совсем тихо: — я очень тебя люблю, — эти слова, прокатившиеся пробирающим теплом под кожей, сдавили грудную клетку, перехватывая вдох. И мне понадобилось некоторое время, чтобы совладать с учащенно бьющимся от испытываемых эмоций, сердцем. Дабы уткнувшись в изгиб его шее так же тихо произнести то, что нашла в себе и поняла еще до рождения дочери.

— Я тоже.