Эммануэль. Римские каникулы - Эммануэль Арсан Страница 38

– А Жан?

– Понятия не имею. Во всяком случае, для него это имеет жизненно важное значение: в деле задействовано самое дорогое для него.

– А человек из посольства?

– Он, возможно, и держит в руках ключ к разгадке.

– Тогда я нанесу ему визит, – принимает решение Эммануэль.

Она встает. Солнце опускается, пронизывая тающими лучами стволы сосен.

* * *

Ее приняли с почестями и мерами предосторожности. Когда они остались одни, маленький дипломат закрыл дверь и отключил телефон. И вот он сидит в кресле напротив Эммануэль, колени его соединены, и он как будто старается дотянуться до пола пальцами ног.

– Я откликнулась на ваше приглашение, – недоуменно произносит Эммануэль.

Это первый случай, когда, закрыв дверь на ключ, мужчина ведет себя таким образом вместо того, чтобы сжать ее в своих объятиях.

– Я полностью в вашем распоряжении, – повторяет он.

– Известна ли вам цель моего путешествия?

Маленький дипломат делает знак: что это – молчаливое согласие или призыв к осторожности? «Наверное, в пепельницы вмонтированы микрофоны», – думает Эммануэль.

– Хорошо! – констатирует она. – Так как ни один из моих друзей не смог или не захотел объяснить мне цель моей миссии, я отказываюсь ее продолжать. Конечно, если мне не сообщат в деталях, в чем состоит моя истинная роль в этом деле.

Маленький дипломат смотрит на потолок. Прямо над головой Эммануэль висит большая люстра, украшенная бронзой. Молодая женщина понимает, что микрофон на самом деле скрыт именно там, и делает понимающий жест.

– Мадам, – отвечает маленький дипломат, – я не понимаю ваших вопросов. Разговаривая с вами по телефону, я подумал, что речь пойдет о визе в паспорте, которую нужно срочно продлить: красивая женщина может позволить себе некоторое пренебрежение ко всем этим бюрократическим штучкам. Но вы говорите о миссии, о деле… Вам было бы лучше обратиться непосредственно к нашему послу.

Произнеся последнюю фразу, маленький дипломат решительно отвергает ее кивком головы. Он улыбается во весь рот, сверкая белоснежными зубами и ожидая ответа Эммануэль.

– Ладно, – говорит молодая женщина, как умелая актриса, – я свяжусь с ним. Что же касается моего паспорта, то он и в самом деле нуждается в некоторых корректировках. Но я так небрежна… я забыла взять его с собой.

– Вы можете отправить его мне завтра утром.

Он встает и строчит несколько слов на листке бумаги. Эммануэль понимает, что она должна заполнить тишину хоть какой-то фразой.

– Я принесу его сама. Кто знает? Возможно, я, наконец, вспомню, куда я его положила!

Они вместе направляются к двери. Пожимая ей руку, дипломат передает свою записку Эммануэль. На пороге он низко ей кланяется.

– Мое почтение, дорогая мадам. С удовольствием встречусь с вами снова.

22 часа

7571108

Эммануэль, глядя на настенные часы, набирает эти цифры на клавиатуре телефона-автомата в переполненном баре. Дипломат отвечает ей.

– Где вы находитесь?

– В кафе, что недалеко от площади Навона.

– Возьмите такси. Пусть вас доставят на виллу вашей подруги. Скажите водителю, чтобы он въехал в парк, а потом пусть он выедет обратно, но вы не выходите из машины. Наклонитесь, чтобы вас не было видно. Затем возьмите направление на Санта-Мария-ин-Трастевере. Миновав эту площадь, остановитесь в переулке дель-Чедро, слева от небольшого ресторанчика. Потом поднимитесь на третий этаж.

Эммануэль вешает трубку, заранее забавляясь в преддверии этого маршрута, который надлежит совершить инкогнито, что вполне подходит для настоящего триллера.

* * *

Лестничная клетка погружена во тьму. Эммануэль удается различить дверь, и она стучит в нее. Светящийся глазок открывается в массиве двери, засов отодвигается изнутри.

– Добро пожаловать, мадам.

Маленький дипломат одет в вышитое шелковое кимоно. Помещение просторное, но потолок в нем низкий. Небольшое окно закрыто и занавешено.

Сердце Эммануэль сжимается, и ей кажется, что она вновь оказалась в доме в Бангкоке. Бамбуковая мебель, стены, украшенные картинами на шелке, в углу – большой индонезийский деревянный сундук. Она также замечает фигуры из нефрита и с резьбой по дереву, вероятно приобретенные в магазинчиках на Раффлз-плейс [20]и Орчард-роуд [21]. Вторая дверь ведет в другие комнаты квартиры, но эта, конечно же, предназначается для гостей. Эммануэль хочет присесть, но кресел нет: она вынуждена расположиться на одной из подушек, разбросанных по полу. Не дожидаясь, когда ей предложат, она снимает пиджак, который сковывает ее движения, и туфли на высоких каблуках. Затем она садится, подогнув колени. Юбка задирается до самых бедер, но ее это мало заботит. Что касается хозяина, то он слегка кланяется, а потом садится напротив нее, скрестив ноги. В этом величественном положении он кажется уже не таким маленьким, не таким хрупким. Он доброжелательно улыбается Эммануэль.

– Простите меня за то, что мне пришлось прибегнуть к такому методу, чтобы свободно поговорить с вами… Но я не мог подвергаться риску придать огласке такие факты.

– Я умею хранить секреты.

– Если бы я не был в этом уверен, вас бы здесь не было… И даже в Италии вас не было бы. Хотите чего-нибудь выпить?

Молодой человек трижды хлопает в ладоши. Через несколько секунд дверь открывается, и появляется стройное создание, обернутое в кимоно нежного персикового цвета. Это китаянка, которой на вид не больше тринадцати лет. Ее руки столь миниатюрны, столь полупрозрачны, что напоминают руки танцовщиц из слоновой кости. Ее улыбка отмечена благодатью послушания.

– Алкоголь? Чай? Саке?

– Алкоголь. Итальянское вино, если у вас есть. Фраскати, сладкое, как эта малышка. Как ее зовут?

– Сухэ.

Дипломат отдает распоряжение, и девушка исчезает, присев в реверансе.

– Я бы предпочла поговорить о цели нашей встречи до ее возвращения, – начинает Эммануэль.

– Мы можем говорить и при ней. Сухэ не понимает ни по-французски, ни по-итальянски.

– Неважно, – довольно резко обрывает его Эммануэль. – Я хочу понять: сколько ей лет? Ее красота потрясла меня.

– Восемнадцать. Я знаю, все этому удивляются. Но не является ли это общей привилегией очаровательных девушек с Востока?