Не смей меня желать - Анна Квин Страница 36

– Так я хорошее? – усмехаюсь сквозь слезы.

– Лучшее, – признается парень и добавляет совсем тихо. – И это меня пугает.

От нежности сердце сжимается в груди, но я не успеваю ответить. Звонит папа и говорит, что похороны перенесли на двенадцать, а, значит, нам нужно поспешить, чтобы успеть на церемонию. Ведь нужно еще заскочить домой и переодеться.

Поэтому мы второпях собираемся и выезжаем. А всю дорогу до города молчим. Отчасти потому, что самое важное уже сказано, отчасти из-за неизвестности и страха.

Меня не оставляет мысль о том, что когда мы приедем в город все вернется на круги своя. Я получу Марка в водолазке, который ни словом, ни жестом не покажет, что помнит, как занимался со мной любовью ночью. Впрочем, нужно называть вещи своими именами, как трахал меня ночью. Меня бесит, что я думаю о сексе, вместо того чтобы страдать из-за смерти подруги.

Самые положительные эмоции заглушили горе, а сейчас в машине меня разом накрыло всем. Терзает непонимание, что ждет нас с Марком даже не завтра, а уже сегодня. Как мне вести себя с ним? Как он будет вести себя со мной? Захочет ли повторить или сделает вид, будто секс мне приснился. Тут же наваливаются мысли о Дашке, о необходимости снова переносить этот кошмар под названием «похороны», а потом званый обед. Как-то общаться с друзьями, не врезать Паше, которые явно будет пытаться задеть Марка. Я просто хочу вернуться во вчерашнюю ночь, закутаться в нее, как в покрывало, и остаться навечно в домике у моря, потому что мое сердце осталось там.

Мы молчим, и это молчание очень меня тяготит – сильнее, чем раньше. Понятно, что причина – два сумасшедших наполненных солнцем дня. Домой мы приезжаем впритык. Я даже не успеваю сделать прическу. Просто заплетаю волосы в строгую косу, надеваю черное длинное платье, шпильки и выхожу на улицу, где меня уже ждет Марк. Чужой, в костюме и наглухо закрытой шеей. Я не люблю его таким.

Отец на работе, это и к лучшему. Не уверена, что хочу сейчас хоть какого-то общения. На мне ни грамма макияжа, поэтому на нос цепляю солнечные очки. Они делают образ более утонченным и стильным.

Марк открывает дверь и помогает сесть в машину. Он снова отстраненный и чужой, не мой Марк, который целовал и шептал «охренительная». Черная водолазка, темно-графитовый костюм и безукоризненная вежливость, за которую хочется убить.

И опять тишина, повисшая между нами, как вязкое облако. Я боюсь задать ему вопрос, боюсь спросить о нас просто потому, что для этого слишком мало времени в машине, а на похоронах, наверное, все же стоит думать о покойной, а не о своем разбитом сердце. Пока не поставлены точки над «ё» можно делать вид, будто у нас есть хоть какое-то будущее. Сохранять в душе надежду. И именно надежда помогает мне продержаться несколько следующих тяжелых часов.

Я не хочу сегодня пить, слишком хорошо помню, чем закончился прошлый раз. Поэтому стою в стороне от всех на поминальной службе, цепляюсь за рукав Марка, и это ни у кого не вызывает вопросов. Дина тут тоже с Георгием, и он поддерживает ее под локоть. Паша сам держится поодаль, видимо, папа все же предпринял какие-то меры. Это радует, я сегодня не выдержу еще и скандал. Да и Марк напряжен, как струна. Теперь я его знаю лучше, и есть основания считать, что лимит терпения на Пашу у него почти иссяк. Если парень опять выпендрится, то получит в рожу, и снова придется подключать папино влияние.

В ресторан заезжаем всего на час, и я, в очередной раз, выразив соболезнования, убегаю домой. Душат слезы. Мне сегодня, пожалуй, тяжелее, чем на похоронах Лизы. По многим причинам. Если Лиза нарывалась сама, и где-то на задворках сознания мелькала мысль о том, что рано или поздно ее жизнь может оборваться именно так, то Даша… Даша всегда была неизменно хорошей девочкой, которая имела лишь одну слабость – мужиков, годящихся ей в отцы.

Но и их она выбирала с умом. В ней не было безбашенности Лизы. И ее смерть нельзя списать на случайность. Поэтому сейчас у меня все в душе переворачивается, и по дороге обратно я реву.

У дома нас встречают. Папа ждет на дорожке, и едва я вылезаю из машины, тут же обнимает за плечи, что делает крайне редко, и увлекает в дом, подальше от Марка. Я бросаю на него один мимолетный взгляд. Парень даже не смотрит в мою сторону. Просто стоит и курит у машины. Наверное, это и есть ответ о нашем будущем.

– Пойдем, поешь со мной, – говорит папа.

– Не хочу, мы же только из ресторана, – отмахиваюсь я устало.

– Тогда выпьешь кофе.

Кофе я тоже не хочу, но не спорю, просто киваю и послушно иду в столовую на негнущихся ногах. В голове пустота, в сердце болезненная тяжесть.

– Ник, – говорит папа, когда мы усаживаемся в гостиной с чашками ароматного кофе в руках. – Я хочу тебя попросить – будь очень осторожна. В идеале снова уехать на дачу, но через пару дней.

– Почему через пару? – безжизненно спрашиваю я.

– Потому что все равно придется дать пояснения в полиции. Рассказать, где ты была вечером, когда в последний раз видела Дашу. Но в этот раз я не оставлю тебя одну, будут обязательно адвокаты, возможно, даже смогу вырваться сам и отвезу тебя лично. Я больше не повторю ошибку и не оставлю тебя без защиты. Хорошо, хоть Марк сориентировался и вмешался.

– Это было бы хорошо, – киваю я. – С тобой мне спокойнее. Они тебя боятся.

– Не то, чем стоит гордиться, – усмехается отец. – Но что есть, то есть. А как только все немного устаканится, ты уедешь или на дачу или может быть куда-нибудь подальше. Там решим.

– Куда? – настороженно уточняю я.

– Ну не знаю, на Бали, во Францию. Мало что ли мест?

– Все равно придется вернуться.

– Да, но я надеюсь, к этому времени мудака уже найдут. Верю, мы его найдем. На ментов надежды нет.

– Кто это папа?

– Не знаю. Но подозреваю, он хорошо знает, кто я. Это какой-то «привет» из моего прошлого. Не только моего, конечно. Из нашего общего прошлого.

– Но ты ведь почти не общался ни с папой Лизы, ни с родителями Даши.

– Ник, ну как не общался? Мы все росли вместе, как и вы с девочками мы учились в одной школе, на ноги вставили вместе. Да, друзьями не были, да жизнь развела, как и тебя бы развела с теми, с кем ты сейчас вместе отдыхаешь…

– Уже развела, – вздыхаю я и поднимаюсь. – Голова раскалывается. Пожалуй, пойду к себе. День был длинный и отвратительный. Хочу следующий.

– Иди, конечно, – кивает он. – Я сейчас уеду, не уверен, что вернусь.

– Кто она? – спрашиваю я и вижу, как папа напрягается.

– Не важно.

– Да я так, – отмахиваюсь от него. – Мне неинтересны твои козочки, и я далека от мысли учить тебя жизни. Ты взрослый дядя. Единственное, если ты подаришь мне братика или сестренку пусть это будет твое желание, а не чей-то коварный план. Хорошо?

– Ты говоришь хрень, – папа морщится, а я невольно улыбаюсь от взгляда на его кислую физиономию и целую в щеку. А после иду к себе.