Любимая серая мышка - Анна Яфор Страница 35

Он кивает.

– Конечно, не твой.

– А… – как странно, из меня вытекло целом море слез, а губы саднит от сухости. Облизываю их и уточняю, – куда мы приехали тогда?

Лавроненко приподнимает бровь. Лицо все такое же суровое, но вот в глазах что-то неуловимо меняется.

– Я так понимаю, узнать мой адрес ты не успела. Иначе бы не задавала таких вопросов.

Я еще раз оглядываюсь. Пришедшая в голову мысль кажется совершенно безумной – слишком хорошо помню, в какой ярости мужчина был там, в полиции. Мог ли он после этого привести меня к себе? Даже если поверил…

Медленно поворачиваюсь к нему, смотрю в глаза, пытаясь там прочитать ответ. Вот только ничего не выходит: от собственного смятения я соображаю с трудом. И потому решаюсь спросить:

– А зачем… мы здесь?

Уголки его губ едва заметно дергаются.

– Вообще-то я привык ночевать дома.

– А… – пересохшие губы не слушаются, – я тогда зачем?

– Ты передумала? – он не улыбается, но глаза наполняются тем самым огнем, что сводил с ума и в ресторане, и в кабинете, когда мужчина терзал меня своими ласками. Этого не может быть… но все-таки есть?

Выбираюсь из машины, качнувшись на сделавшихся ватными ногах.

– Нет… Просто не могу поверить, что вы до сих пор хотите… можете хотеть, после того, что я… после всего, что…

Знаю, что несу чушь, надо остановиться и сказать что-то внятное и умное, но не получается. Это ужасно, но еще хуже то, что и Лавроненко все понимает. Видит меня такой, какая я сейчас. Но все равно почему-то не прогоняет. Зачем-то привез сюда, к своему дому. И смотрит так, как будто на самом деле до сих пор…

– Ну так проверь, кто тебе мешает? М-м? – он все-таки улыбается, едва заметно, но от этой улыбки переворачивается все внутри. И когда мужчина захлопывает дверь машины и протягивает мне руку со словами «Идем?», послушно киваю и вкладываю дрожащие пальцы в его широкую, теплую ладонь.

Если я сплю, то лучше растянуть этот сон, как можно дольше. Чтобы не заканчивался. Хотя бы просто находиться рядом, вот так, ощущая силу его руки. С ним так спокойно и хорошо, и весь недавний кошмар постепенно отступает, развеивается, словно тоже был сном. Я молчу и на лестнице, и в лифте, до самой квартиры. И лишь когда за нами захлопывается дверь, и Алексей щелкает выключателем, включая в прихожей свет, вздрагиваю, поднимая на него глаза.

– Боишься? – спрашивает одними губами, пытливо всматриваясь в мое лицо.

Еще как… Только не того, что он имеет в виду. Теперь, когда мы здесь, вдвоем, отрезаны от целого мира, и никто больше не может помешать, боюсь сделать что-то не так. Не понравиться ему. Ошибиться и разочаровать. И еще больше боюсь в этом признаться. Разве о таких вещах говорят?

Чуть качаю головой, отступая к стене.

– Я не знаю…

Он делает шаг ко мне, поднимает руку, дотрагиваясь до щеки. Наматывает на палец прядь волос.

– Маленький перепуганный мышонок… Ты хотя бы понимаешь, что натворила? Теперь даже если захочешь сбежать, ничего не получится.

– Не захочу… – выдыхаю быстрее, чем успеваю осознать, что говорю. Снова теряю голову от того манящего жара, что все отчетливее ощущается в глазах мужчины. Чувствую запах его парфюма, свежий, волнующий, и внезапно понимаю, как отвратительно пахнет от меня самой после той жуткой камеры. И вряд ли это заметно только мне.

– Можно…– просить об этом тоже стыдно, но выбора нет. Все время с самого первого дня хочу стать для него самой лучшей, а оказываюсь вот такой… – мне в душ? Пожалуйста. Хочу смыть… это все…

Мужчина замирает на мгновенье, а затем кивает и отступает в сторону.

– Ванная прямо по коридору. Чистые полотенца на полке в шкафу, со всем остальным, думаю, разберешься.

Не могу удержаться и, приподнявшись на носочки, дотягиваюсь и мажу губами по его щеке. А потом, пугаясь собственной смелости, несусь к указанной мне двери.