Домик разбившихся грёз - Екатерина Дибривская Страница 35

Чёртов наркотик — эта девочка Аля. Мой персональный и божественный. И у меня начисто сорвало крышу. Снова.

Я словно снова очутился в том дне, когда я вернулся в Лондон и узнал, что Алю сбила машина. Длительное воздействие стрессов из-за проблем с бизнесом, вся эта ситуация с арестом и известие о несчастье с самым дорогим моему сердцу человеком сильно ударили по моему здоровью. Я перенёс инсульт. Мне повезло, что сын был рядом. Если бы не он, последствия могли оказаться катастрофическими.

Восстановление давалось непросто. Трудно представить себя лежачим полуинвалидом, когда ещё вчера, грубо говоря, ты был цветущим бизнесменом в полном расцвете сил, интересного возраста и радужными перспективами на будущее. Лежать, не чувствуя рук и ног, не мотивирует. От слова совсем.

Долгие месяцы реабилитации я жил в социальном вакууме, старался ни с кем не общаться. Известие, что Аля бросила меня, что Аля так просто пошла дальше, не добавляло очков моему общему плачевному состоянию.

Но так было правильно. Я даже был как-то невероятно рад и горд, что она не жертвовала собой, а приняла мудрое решение освободить нас обоих от таких нездоровых отношений. Видит Бог, я был слаб и зависим от неё, сам я никогда не набрался бы сил, чтобы заставить её уйти. А она… Она не обязана тратить свои лучшие годы на человека-проблему. Я не имел права так поступать с ней. Я заставил себя принять её выбор. Я просил лишь об одном: если она не справится, пусть просто обратиться ко мне. С любым вопросом.

Примерно раз в пять недель адвокат присылал мне сухой отчёт, что с девушкой всё в порядке. Когда это было совсем — совсем! — не так! Это первое, что бросается в глаза! Она вовсе не «в норме», не «в порядке», не «хорошо», тем более, она не «счастлива». Я бы оценил её состояние как «жива, и слава Богу»! Ну какого чёрта!

Какого чёрта мы встретились именно сейчас, когда всё запутано до невозможности? Почему она должна быть непременно дочерью того самого человека, который чуть не погубил меня и разрушил наши отношения?

Сейчас, когда я так близок к цели, когда я в полушаге от того, чтобы вернуть себе то, что потерял — деловую репутацию и честное имя, почему она снова возникла в моей жизни и снова стала занимать весь мой разум?

Мне плевать на время, когда я заваливаюсь к адвокату.

— Александр Александрович? — удивлённо спрашивает Воронцов.

— Михаил Юрьевич, вот ты, вроде умный человек? Ответь: нахрена? Вот нахрена ты мне врал про Алевтину?

— Александр Александрович, моё дело — защищать ваши интересы…

— Меня интересовало только одно: её нормальная жизнь. Ты сказал, что она счастлива. Твои слова! Я не наблюдаю долбанного сказочного счастья в её жизни! Совсем.

— Она — дочь Сафронова, в ваших интересах было…

— Уволить бы тебя к чертям, Мишаня, — с горечью отмахиваюсь от его слов. — Не нужно беречь меня. Не нужно решать за меня. Я сам разберусь, что важно, а что — второстепенно. Если есть, что сказать про Алевтину, скажи сразу. Потом — будет хуже.

— Я не искал её. Как только узнал от Бакинского, что она дочь Сафронова, просто подавал вам заведомо ложные сведения, которые вы хотели слышать.

— Я хотел знать долбанную правду! — взрываюсь я. — Честность — это самое важное в наших отношениях, не находишь?

— Вы находились в СИЗО. Николай Петрович пробивал ваши связи и обнаружил, что ваша… хм… любовница…возможно, причастна к вашим проблемам. Мы решили перестраховаться.

— Перестраховщики! — это просто невероятно! — Любому станет ясно, что девчонка не при делах, стоит лишь увидеть её своими глазами. Это нелепое совпадение!

— А в больнице? Она же сама написала, что двигается дальше, потому что не хочет ждать вашего выздоровления…

— Разберусь. Сам! — отрезаю я. — Никакой самодеятельности, Михаил Юрьевич. Пожалуйста. Мне нужна только правда, а что с ней делать, я решу сам.