Мадам - Ксавьера Холландер Страница 35

В какое-то мгновенье я забыла о своем решенииникогда не фотографироваться в компрометирующих позах.

Аппаратом «Поляроид» мы сделали много снимков,один из которых был маленьким шедевром. Туристическое агентство могло бывключить его в один из своих проспектов. На фотографии была снята я втореадорской шляпе Дэвида, сидящая на его члене, справа был Рики, его член ядержала во рту, а слева – Брайан, которого я ласкала опытной рукой.

Худ, фотограф, никогда не занимался групповымсексом. Он был настолько застенчив, что в подобных ситуациях у него неполучалось эрекции. Поэтому я занялась им наедине попозже.

Во время наших развлечений мне показалось,будто за нами кто-то наблюдает. Ребята ничего не заметили, они, что называется,разошлись и плевать хотели на происходящее за пределами комнаты.

Я посмотрела в окно, выходившее на веранду, изаметила, что одна из створок жалюзи едва движется. Не говоря ни слова, яосвободилась из объятий Дэвида, подошла к письменному столу, стоявшему подокном, и сделала вид, будто ищу что-то в ящике. Я убедилась, что меня не видноснаружи, ухватилась за шнур жалюзи и резко его дернула. И очутилась переддочерью владелицы пансионата, кислой старой девой лет сорока пяти. Еёобесцвеченные волосы прилипли ко лбу, она аж побагровела от смущения.

– Будьте добры, – сказала я, – впредь не суйтенос в мои дела, за исключением тех случаев, когда вас пригласят. Кроме того, ябуду вам очень признательна, если вы не причините сильного потрясения любезнойгоспоже вашей матушке, то есть не расскажете ей о том, что вы видели.

Она молча смылась, а мы дико расхохотались.Этот случай задал тон всем беззаботным неделям, которые я провела в компанииэтих бродяг.

Они были на Пуэрто-Рико в «продолжительномотпуске», кое-как перебиваясь здесь по мере возможности, что, впрочем, привелобы в отчаяние их родителей, если бы те об этом знали. Кстати, все они былидипломированными юристами, за исключением Дэвида, заблудшей овцы. Из всех нихон оказался самым ненасытным самцом.

Утром мы все шли на пляж, загорали идурачились. К четырем часам я оставляла их, чтобы заняться своими делами, инемного позже опять возвращалась. Мы расслаблялись, занимаясь любовью, а потомопять отдыхали.

Если же дочь хозяйки и интересоваласьпо-прежнему нашими занятиями, то явно остерегалась это афишировать. Едвазавидев мою банду «хиппи», она предпочитала удалиться с видом оскорбленнойдобродетели.

Однако однажды утром, вернувшись в пансионатза забытым кремом для загара, я поняла, что крупно в ней ошибалась.

Поднимаясь по лестнице, я увидела ноги старойдевы, неподвижно стоявшей возле моей кровати.

«О, боже, – подумала я. – Эта проныра нашлафотографии оргии!» Но потом я вспомнила, что она наблюдала всю сцену. В концеконцов, зачем мешать ей наслаждаться? До тех пор, пока ее мать остается вневедении, меня это не смущает.

Но когда я неслышно вошла в комнату, тоувидела и саму хозяйку, которая держала фотографии и комментировала наширазнообразные позы. Честное слово, они, похоже, считали себя такими жеавторитетными сексологами, как Мастерс и Джонсон.

Они настолько увлеклись своим занятием, чтодаже не услышали, как я вошла.

– Здравствуйте, – сказала я. – Неплохоразвлекаетесь?

Они обернулись, челюсти у них отвисли. Тут жебросили фотографии в ящик стола и резко его захлопнули.

– Мадам, – продолжила я, обращаясь к дочери, –мало того, что вы вмешиваетесь в то, что вас не касается, но, ко всему прочему,вы развращаете эту почтенную пожилую даму. Вам должно быть стыдно!

Хозяйка и дочь не стали выслушиватьпродолжение и, опустив головы, скоренько вышли из комнаты.

Я была разъярена и одновременно спокойна, ибоони нашли только фотографии. Ведь я спрятала пачки пятидесяти, двадцати– идесятидолларовых банкнот в разных записных книжках, в чемоданах и даже впаспорте. Эти деньги составляли солидную часть моего заработка за три месяца.

С помощью некоего Ларри, ставшего впоследствиимоим штатным любовником, я уже переправила в Нью-Йорк крупную сумму. Тем неменее, оставлять так все эти доллары было небезопасно, так как люди, с которымия жила, не отличались кристальной честностью, особенно Дэвид. Достаточносказать, что он часто возил нас ужинать в самые дорогие рестораны Сан-Хуана наугнанном «фольксвагене» и оплачивал наши праздники крадеными кредитнымикарточками. Он получал истинное удовольствие от своей нечестности и никогда нешел праведным путем, даже если такая возможность предоставлялась.

По мере того, как проходили недели, нашеповедение становилось все более беззаботным и распущенным. Мы делали все, чтоимело привкус запретного плода, и однажды Дэвид предложил нам расслабиться спомощью мескалина.

Как я уже не раз говорила выше, я не прибегалани к каким стимуляторам, даже к кофе. Поэтому вначале я очень испугалась. Дэвидменя успокоил, сказав, что все пройдет отлично. Мы примем каждый по однойтаблетке, а действие препарата длится всего восемь-девять часов.

В наркотиках Дэвид разбирался, и мы емуповерили. Для «экскурсии» мы выбрали пятницу, таблетки приняли в полдень и на«заимствованном» «фольксвагене» отправились на пустынный пляж в десяти минутахезды от Сан-Хуана.

Мескалин уже начал действовать, когда мыприбыли на пляж. Мы выскочили из машины и посрывали с себя всю одежду. Дажезастенчивый Худ раскололся. Вскоре мы уже кувыркались на песке, занимаясьлюбовью дичайшим образом. Кто-то пытался фотографировать происходящее, ноаппарат постоянно выскальзывал из рук и в конце концов упал в воду с забавнымбульканьем.

Потом, насколько я помню, мне захотелосьотлить. У меня нет привычки оправляться в присутствии публики, за исключениемслучая, когда какой-то маньяк попросил меня сделать это на него. Но в этот денья настолько разошлась, что воскликнула: «О`кей, парни, я сейчас пописаю!».

Я сделала это здесь же, стоя обнаженной передчетырьмя парнями, которые, один дурней другого, рыли песок руками.

Казалось, я одновременно и зритель, и участникфильма, снятого методом ускоренной съемки. Цвета начали смешиваться, солнцетряслось над нашими головами, как огромный позолоченный шар, море походило нагигантскую ванну и пульсировало в ритме прилива и отлива. Мы побежали к холмами занялись любовью у подножия пальм. Между деревьями извивалась песчанаядорога, ведущая в маленькую деревню. Пока мы бесновались, как черти, рядомпроехала коричневая автомашина, как бы прибывшая из другого измерения. Негр,сидевший за рулем, помахал нам рукой и уехал.