На поводу у сердца - Тори Майрон Страница 34

— О нас с Марком?

— Не делай сейчас такие ошарашенные глаза. Не поверю я в это удивление. Теперь я знаю всю правду!

— Да какую правду ты знаешь?! — искренне удивляюсь я, уже в самом деле ничего не понимая. — Нет у нас ничего с Марком, никогда не было и никогда не будет! Как ты вообще могла о таком подумать?

— Замолчи! Замолчи! Хватит лгать! — она прикрывает уши руками, качая головой, но я всё равно продолжаю:

— Нет, послушай меня! Я не лгу! Нет у нас ничего! Мне все последние недели приходилось выполнять его идиотские поручения и скрывать о каждом его похождении, чтобы он не рассказал правду Остину о моей работе!

— Не надо! Замолчи, Николь! Я тебе не верю! — неустанно продолжает выкрикивать она, захлёбываясь слезами.

— Эми, но это правда. Я ничего не выдумываю. Успокойся, и тогда я тебе всё смогу объяснить, — порываюсь взять её за руку, но она отбивается от меня, как от прокажённой.

— Нет! Не смей ко мне прикасаться! И объяснять ничего не надо! Хватит с меня твоей лжи!

— Эмилия, прошу тебя… Я не знаю, откуда тебе всё стало известно, но, уверяю, ты явно что-то неправильно поняла.

— Неправильно поняла? Неправильно?!

— Да. Неправильно.

— Неправильно, значит? — хрипло повторяет она и, трясущимися руками вытаскивая из кармана смартфон, тратит несколько секунд на поиски чего-то в галерее, а как только находит, злобно тычет экраном мне прямо в лицо. — Что тут можно было неправильно понять? Скажи мне, что?! — кричит она, содрогаясь всем телом в истерике настолько, что я даже рассмотреть фотографию на экране не могу, пока не вытягиваю телефон из её руки и тут же ужасаюсь: это вовсе не снимок, как мне показалось вначале, а видео, в котором чётко видно, как я прижимаюсь к Марку для страстного поцелуя, на который он охотно отвечает и начинает лапать всё моё тело, никого не стесняясь.

— Так ты нас видела? — сокрушённо выдыхаю я.

— Оо, ну хорошо, что хотя бы сейчас ты признаёшь себя в девушке, которая вешается на Марка. Я думала, опять начнёшь что-то выдумывать, — без капли радости усмехается Эми. — И нет! Слава богу, мне не посчастливилось увидеть это вживую, но огромное спасибо анониму, который прислал это видео и открыл мне глаза на многое, — сообщает она, всё-таки подтверждая мои подозрения в связи Харта с этой подлостью, добавляя мне ещё одну вескую причину его ненавидеть.

— Всё не так, как кажется, — сипло выдаю одну из классических фразочек подобных ситуаций.

— Я, по-твоему, совсем дура безмозглая и, глядя на это, не могу два и два сложить?!

— Поверь мне, тут примерчик посложнее будет. Просто дай мне тебе всё объяснить, Эми… Пожалуйста… и ты сразу всё поймёшь, — беспокойно бормочу я, возвращая ей телефон.

— Я ничего больше не хочу понимать. Всё, что надо, я уже увидела — ты конченая лгунья, Николь! Лгунья, которая врёт всем подряд! Я только никак не ожидала, что и мне ты тоже будешь врать. Я ведь всегда тебя во всём поддерживала, даже если считала тебя неправой. Всегда помогала, чем могла. Господи, да я же собиралась отдать тебе все свои сбережения, а ты оказалась такой мразью. Ужас… Думаешь, я из-за Марка так плачу? Думаешь, он мне сердце разбил? Да моя обида на него не идёт ни в какое сравнение с болью из-за твоего предательства. Но в этом, наверное, лишь моя вина… Это я наивная дурёха, раз не смогла раскрыть истинную причину, почему ты так долго отговаривала меня от отношений с Марком. Ты не меня защитить хотела, а просто сама горела желанием встречаться с ним!

— Нет, Эми! Нет же! — я тоже срываюсь на крик в надежде достучаться до неё. — Я никогда не встречалась с ним и не врала тебе… Чёрт! Точнее врала, но совсем не о том, в чём ты меня обвиняешь! Марк тебе не прекращая изменял, а меня заставлял скрывать от тебя это, потому чт…

— Довольно, Николь! — её крик обрубает меня на полуслове. — Говорю же, мне уже всё равно, что ты скажешь! Твоим словам грош цена! Да и мне уже глубоко наплевать как на тебя, так и на Марка. Не нужны мне такие гнилые люди в моей жизни. Мне от вас обоих тошно! Видеть вас больше никогда не желаю! — исказив лицо гримасой отвращения, Эми резко разворачивается, чтобы вернуться обратно в дом.

— Нет! Пожалуйста, не говори так! Выслушай меня. Ты же моя лучшая подруга! Я люблю тебя, и я бы никогда с тобой так не поступила. Я могу объяснить этот поцелуй, — в попытке её остановить я вновь пытаюсь схватить её за руку, но Эми резко оборачивается и толкает меня в грудь, отчего я оступаюсь и падаю на землю.

— Ой! Я не… Я не хотела. — Она испуганно застывает на пару секунд, а затем дёргается вперёд в желании помочь мне подняться, но в последний момент резко одёргивает себя, будто боясь об меня обжечься.

— Эми… пожалуйста, выслушай меня, — жалобно прошу я, глядя на неё умоляющим взглядом.

— Нет, не надо. — Она обнимает себя за плечи, начиная трястись ещё сильнее, а исходящая от неё грусть становится осязаемой: жалит мою подбитую щёку и бьёт прямо в сердце. — Уходи, Николь! Просто уходи! Прошу, убереги меня от своих жалких объяснений. Не делай мне ещё больнее, — еле слышно скулит она, покрывая щеки новыми дорожками слёз, и быстро скрывается в доме.

Мне удаётся расслышать, как по ту сторону двери её тельце сползает вниз, и она начинает навзрыд плакать, будто ножом вспарывая мне всю грудную клетку. Разумом я понимаю, что сейчас нет смысла пытаться с ней поговорить. Она не станет слушать. Ей нужно дать время успокоиться и лишь потом всё объяснить. Но её хлюпающие звуки лишают меня всех моральных сил, чтобы встать на ноги и уйти, оставив её наедине со своей болью.

Так и не поднимаясь с дощатого пола крыльца её дома, я на четвереньках подползаю к двери и, прижимаясь к ней спиной, просто сижу, желая побыть с Эмилией рядом, пусть даже она об этом не знает. Молчаливо и практически не двигаясь, я делаю это вплоть до тех пор, пока не слышу обеспокоенный голос мамы Эми, что начинает её расспрашивать, успокаивать, закидывать тёплыми словами утешения, а совсем скоро помогает дочери встать и сжимает в материнских объятиях, которые буквально сразу усмиряют её тоскливые завывания.

С Эми всё будет хорошо. Конечно, будет, ведь когда рядом есть заботливая, любящая мама, иначе быть не может. Она поддержит её сейчас, а завтра я непременно приду поговорить с ней ещё раз.

Это убеждение помогает мне наконец покинуть территорию семьи Харрисон и одновременно разбивается на миллионы осколков, превращающихся в ледяные иголки, что нещадно впиваются в изнанку кожи, настойчиво напоминая о том, что мне неведомо, каково это — быть любимой матерью.

Мне вообще неведомо, что значить быть любимой хоть кем-то.

И отдав все свои живительные силы на преодоление этой нестерпимой мысли, я в который раз за сегодняшний день набираю номер Остина, с тревожным томлением ожидая услышать любимый голос, но единственное, что меня встречает на том конце провода — это прерывистые, монотонные гудки. Один за другим. Звонок за звонком. И вновь никакого ответа.