Достать со дна черствеющее сердце - Алексей Чайчиц Страница 33

Пусто.

Я пьян. Заливаю виски в надежде, что алкоголь убьет жалость к себе. Атмосфера веселья, музыка, огни, люди вокруг пируют, а я погибаю в собственном теле. В груди скребутся не кошки, там крысы и они беспощадны. Друг обнимает меня и кричит прямо в ухо: «Все будет отлично! Видишь этих телок? Они наши сегодня! Она того не стоит. Давай наливай».

Все как под копирку: копировать и вставить. Так и женщины забывают мужчин в компании подруг и бутылки вина. Со мной этот трюк не работает. Я был по ту сторону и так же подбадривал друга. А сам? Сапожник без сапог. Вижу, как на меня смотрят голодные дамы… Рыжие в постели очень темпераментны. Моя скорбь и слабость их не пугают, наоборот, они рады, ведь я, как раненый и больной зверь, оказался позади стаи и превратился в легкую добычу. Из льва – в антилопу. Закон природы.

Одна из тех, кто рядом, уже изрядно набралась. Ее подруга посматривает на меня в надежде, что выберу ее. Кокетничают, хихикают, я натянуто улыбаюсь. Обняла меня, спросила, где моя девушка, ведь у такого красавчика она, конечно, есть? Не важно, что я отвечу. Есть? Подвинется, ведь это не проблема. Нет девушки? Отлично, тогда сегодня я буду ею.

Обида во мне хочет вкусить чужой плоти, открывает все виды ощущений. Запах чужой, инородный… Это запах предательства, не иначе. Поцеловать? Только не это. Поцелуй интимнее секса. Я могу трахнуть, но не целовать. Сколько еще нужно выпить, чтобы этот барьер исчез? Все же нет, не могу. Не могу. Сломлен.

Не такой я видел любовь, не такую цену был готов платить. Любовь сделала из меня прислугу. Почему так? Задаю себе этот вопрос и память показывает воспоминания. Видеоклип, где я смотрю насквозь.

Ты видишь мой сверлящий уверенный взгляд, принимаешь правила игры и, конечно, ждешь, что я врежусь в тебя. Нет, девочка, моя ночь – мои правила. Ты не успеешь ничего понять, как начнешь ревновать меня, словно я уже принадлежу тебе. Взгляни на свой стакан. Ты даже не заметила, что он весь излапан тобой… Нервничаешь? Я уже сзади, близко, шепчу, что всю ночь любуюсь тобой. Смущаешься, диссонанс чувств, пытаешься скрыть это, румянец… Между нами игра в шахматы, которая давно проиграна. Шах и мат. Хочешь сдаться? Отдайся.

Да уж, красивое кино, но оно не имеет ничего общего с тем, кто сейчас смотрит на свое отражение в виски… Я был тем, кто независим и уверен, а что сейчас? Сейчас я уверен лишь в том, что такое любить и быть ненужным, причем ненужным потому, что слишком сильно полюбил… Мир не идеален да и любовь, видимо, тоже.

Мне открылось новое видение ночных клубов. Они создают иллюзию успеха и любви. В этом помогает алкоголь, маскируя неуверенность игроков. Чем больше допинга, тем красивее и доступнее любая цель. Женщины, полные запретов днем, становятся доступными ночью. Всем нравится фальсификация, поэтому так популярна ночная жизнь и все ее дары. Здесь правит другой бог: древний бог вина и веселья Дионис, сын Зевса. Все дети любят шалости, а мы дети богов.

Я успешнее других использую дары. Каждая в клубе желает моей аудиенции, тем более что утром всегда можно оправдать свою похоть и обвинить Диониса в том, что заставил совершить преступление. Как же люди любят обманываться! Мы врем чаще, чем говорим правду. Лживость в любви, лживость в поступках.

Встал молча, якобы в уборную, а сам вызываю такси. Плетусь по улице в ожидании машины. Еду в такси, за окном темнота, как назло играет грустный трек. Вдох, выдох и мы опять играем в любимых. Хочу побыстрее уснуть, вдруг завтра будет легче?

Невыносимое утро. Моя грудная клетка разрывается от боли, от глубинных бомб. Глотаю успокоительное, думаю, что поможет, но оно просто глушит меня, а не лечит.

Листаю наши с Ханной совместные фото. Остались только осколки памяти. На этих снимках мы такие счастливые, словно вчера. Так больно смотреть и осознавать, что наша маленькая вселенная рассыпалась.

Я ненавижу тебя и ненавижу себя за то, что был слаб в твоем плену. Ты стала для меня всем. Ты получила ключи от моего сердца. Вошла и сожгла, а угольки растоптала. Доверился наивно и стал собой. Снял маски, снял костюм безразличия и прогнал эго. Слабый пол сильнее сильного? Если нет, то почему я так болен тобой? Может, я мазохист и истязаю себя, а может, все еще люблю…

Пытаюсь забыться в других женщинах. Изрядно напившись, могу закрыть себя от тебя, обманом спрятать в клетке. Утром прихожу в сознание, вижу, что рядом другая. Мне мерзко, молча рыдаю в душе, мне еще хуже, тошнит от самого себя.

Если бы кто-то предупредил, что меня ждет после встречи с тобой! У всего есть цена, за все нужно платить. Знаете, даже Люцифер не так жесток. Он позволяет забыться в похоти и алкоголе, а со мной все это не работает.

Смирился. Жаль, очень жаль возвращаться в свой костюм и играть роль, за которую я уже получил Оскар.

Через силу день за днем восстанавливаюсь. Так хочется написать Ханне! Хочется плюнуть на гордость, но я все сильнее злюсь. Задетое самолюбие останавливает, а вокруг столько внимания. Целую очередную, грешу.

– Что есть любовь? Каждый находит ее разной. Ее личины, как и люди, многогранны, красивы и не очень… Есть любовь, которую измеряют страданием и болью, а есть та, которая измеряется счастьем и радостью.

– Твоя какая?

– Я был по обе стороны. Нельзя понять глубину, не побывав на дне, как и нельзя, погрузившись на дно, ощутить теплый бриз, ласкающий кожу.

В один момент все рухнуло и я не был тому причиной. Самое обидное: пары расходятся из-за измен, ревности, даже бытовухи, а моей проблемой и киллером любви стала моя сладость в отношении тебя.

Как же долго я старался найти тебя и стать добровольным заключенным, а не надзирателем… Я проживал жизнь, сверкая мордашкой и высокомерно указывая на дверь каждой, кто была в моей постели. Теперь я сам не хотел покидать постель.

Иногда мы встречаем людей, причиняющих нам боль, и считаем, что они во всем виноваты. Нам кажется, что они разрушили нас и нашу веру, а на самом деле мы встречаем себя. Это зеркала, в которые так неприятно смотреть.

Мое настроение часто менялось. Иногда я смеялся и мне даже казалось, что все это – лишние заморочки, ведь я такой классный. Потом вдруг меня начинала пожирать неуверенность в себе и чувство собственной никчемности. Я брошенка, брошенка и тряпка, хожу и ною из-за бабы, какой кошмар, докатился! Признаться кому-либо, чтобы порыдать на чужом плече, я не мог, ведь даже с самим собой объясняться сложно…

Таким я был после расставания с Ханной – полным горя из-за разбитой любви, о которой поют в песнях, хотя никто и понятия не имеет, какова она на вкус.