Греховный соблазн - Сьюзен Джонсон Страница 33

Он опытным глазом ценителя женщин заметил это легкое движение и понял, как мало она расположена ждать.

— Все, что от вас требуется, мисс Грей, — сказать вслух это слово, и я вставлю вам этот длинный толстый петушок. Немедленно. Сможете кончить столько раз, сколько вздумается.

— Сейчас мы увидим, чего бы хотел ты, — объявила она, сообразив, что в эту игру могут играть двое. Протянув руку, она провела пальцем по выпуклым венам его фаллоса и взяла в теплое колечко его горячую головку. Но Макс, куда более поднаторевший в подобного рода забавах, отстранил ее.

— На этот раз тебе не выиграть, дорогая, — предупредил он, сжимая свой пенис так, что блестящая алая головка с сочащимся влагой отверстием набухла еще больше перед ее зачарованным взором.

— Почему бы тебе просто не попросить?

— Пожалуйста, Макс…

— Не так, — упрямо качнул он головой.

Она не отрывала взгляда от чудовищно огромной плоти. На какое-то головокружительное мгновение весь мир сосредоточился в одной, чувственной точке плотского желания. Кристина слабо вздрогнула, беспомощная перед этим желанием.

— Пожалуйста… я хочу… это…

Он укоризненно вскинул брови.

— Твой… петушок… — закончила она едва слышно. Окрыленный победой, Макс прижал ее к себе.

— Вы были самим совершенством, мисс Грей, — заверил он голосом глубоким и мягким, словно ощутимая ласка. — И заслуживаете награды.

Едва не заплакав, она растаяла в его объятиях. Пульсация внизу живота превратилась в лихорадочную барабанную дробь острой потребности.

— Я никогда не была такой раньше… ненасытной… жаждущей секса… О, если бы ты вообще не выходил из меня!

При этом туманном намеке на мужа Макс на мгновение застыл, но быстро обрел способность двигаться, напомнив себе, что любовная игра не имеет ничего общего с личной жизнью, мужьями и женами.

— Ш-ш-ш, дорогая, я здесь, — шепнул он и, сгорая от той же потребности, влекомый тем же соблазном, легко подхватил Кристину и, поддерживая под ягодицы одной рукой, обвил ее ногами свою талию. Она вцепилась в его плечи и тяжело задышала, когда он уперся своей плотью в ее еще сомкнутую расщелину. Он еще приподнял Кристину и медленно опустил на свое копье, легко скользнувшее в самые глубины. Удовольствие обжигало каждый нерв раскаленной лавой. Макс неторопливо наполнял Кристину, желая ощутить постепенное, упругое раскрытие влажных складок, и, когда дошел до самого конца, когда она полностью поглотила его, когда дальнейшее проникновение стало невозможным, последовал миг захватывающей дух неподвижности.

И тут он с силой подался вперед. И оба сдавленно застонали. Мир покачнулся, утонченная пытка наслаждением становилась все острее.

Когда ему удалось снова наполнить легкие воздухом, когда он пришел в себя настолько, чтобы обрести способность говорить, сквозь дымку чувственности, застилавшую мозг, до Кристины донеслось:

— Мы никогда отсюда не выберемся.

— Мне все равно, — прошептала она.

— Не говори так! — возмутился он, не зная, сумеет ли набраться благоразумия за нее и за себя.

— Мне все равно, все равно, все равно, — бесшабашно твердила она и, отпустив его плечи, подалась вперед, туда, где надеялась обрести экстаз.

Сиюминутные заботы уступили место более головокружительным ощущениям, и он еще яростнее вцепился в ее ягодицы, как будто она своими словами дала ему полную свободу действий. Изо всех сил удерживая ее на своей вздыбленной плоти, он с беззастенчивой дерзостью объявил:

— В таком случае отныне ты моя навсегда. — И исступленно врезался в нее.

И любовниками овладела горячка.

Для рассуждений и раздумий не осталось места. Он двигался в жестком неумолимом ритме: чувственное наслаждение затмило рассудок, жаркая потребность растворила все остальное в алчном желании.

Воспламененная, теряющая разум, она впилась зубами в его шею.

Зарычав от боли, он сверхъестественным усилием подавил мгновенный импульс, побуждающий его сделать то же самое.

Придя в ужас от содеянного, она покаянно заплакала:

— О Боже, прости меня… прости… мне так жаль…

Но во рту ощущался вкус крови, напоминая о ее минутном умопомешательстве.

— Как и мне, — неприязненно оборвал он, предчувствуя, сколько неминуемых бед обрушится на их головы. Нельзя хотеть друг друга так, как хотят они. А что будет дальше?

Но, несмотря ни на какие трезвые соображения, он в три шага очутился у стены, прижал Кристину спиной к дубовой панели, вложил всю тяжесть своего тела в следующий резкий выпад и пронзил ее снизу вверх, словно лишь одной грубой силой мог унять бушующий в мозгу ураган.

Поддавшись тому же отчаянному безумию, она всхлипывала, металась, рвалась к нему, желая большего, желая всего его, желая полного, ослепительного, рвущего душу и сердце восторга, который находила лишь в его объятиях.

Их слияние превратилось в животное совокупление… грубое, почти грязное… вышедшее из-под контроля.

Безрассудное, бесстыдное в своей алчности. Фантастически, невозможно прекрасное. И, кончив, он исторгся, бешено, как первобытный дикарь, в ее незащищенное тело.

В наступившей тишине воцарилась ощутимая атмосфера несчастья и грядущего позора.

Макс, прижавшись лбом к стене, тихо выругался.

Кристине хотелось успокоить его, но язык не поворачивался говорить какие-то утешительные слова, когда ее трясло от страха.

— Мы должны как-то позаботиться об этом, — выдавил он наконец.

— Мы? — с нескрываемой иронией осведомилась она.

— Я обо всем позабочусь, — поправился он и, выпрямившись, поднял ее на руки и понес к постели. — В городе должна быть аптека, — добавил он, укрывая ее одеялом.

— Макс! — возмущенно воскликнула она. Вся ее жизнь превращается в публичный фарс!

— Не смотри на меня так. Нам что-то потребуется, чтобы вымыть из тебя сперму.

— Хоть бы сказал, что сожалеешь, черт побери, — прошипела Кристина, злясь на него, на себя, на полный идиотизм их поведения.

— Я сожалею. И раньше со мной никогда не было ничего подобного, хотя это вряд ли тебя утешит. Но мне в самом деле жаль.

— Надеюсь!

О, какое же праведное негодование звенело в ее голосе!

Макс потянулся было к бриджам, но стремительно обернулся. Глаза опасно вспыхнули.

— Прости, — с едким сарказмом заметил он, — но я что-то не слышал, чтобы ты хоть раз сказала «нет»!

— Значит, это я виновата?

Прошло несколько секунд, прежде чем он набрался мужества признаться:

— Нет. Не ты.

— Благодарю.