Цена Любви - Снежана Черная Страница 32

Скрылась в ванной, а я отойти не могу. Кулаками в дверь упёрся и лбом прислонился. Осталось постучать башкой о дверь и можно в дурку забирать. Как последний идиот, прислушиваюсь к звукам льющейся воды, а воображение уже вовсю рисовало её, голую. Чётко, до мелочей картину в мыслях прорисовывало.

К чёрту! Она уже и так моя! Она сама согласилась!

Нужно трахнуть её прямо сейчас и успокоиться, иначе башка взорвётся к хуям. А потом можно растянуть удовольствие и насладиться ею сполна. Медленно, смакуя каждый грёбаный момент.

Ворвался к ней, и, скинув одежду, распахнул дверцу душевой. Она вздрогнула и обернулась, прикрываясь руками.

Именно такой я её и запомнил, такой себе и представлял каждую ночь: идеальная. Причём везде. От макушки до тонких щиколоток и изящных стоп с маленькими розовыми пальчиками.

И снова глазами своими перепуганными мозг мне плавит.

Даже сейчас стоит передо мной голая, беззащитная и ничтожная, а выглядит, словно королева. Холодная и неприступная. Взгляд душу травит, а её капризно изогнутые губы хочется трахать, пока мольбами о пощаде не захлебнётся. Членом весь гонор из неё выбить. Сука! Ведьма!

Приблизился и встал под струи воды. Ледышка сцепила зубы и снова глаза закрыла, типа на, делай, что хочешь. Так она и Литвинову отдавалась?

Об этом лучше сейчас не думать. Литвинов, считай, и так покойник. А если она соврала, если только узнаю, что он у неё был не единственным, то придушу и её.

Она застыла в напряжении: ноздри трепещут, глаза закрыты, а губы крепко сжаты.

— Глаза открой! Я сказал, на меня посмотри!

Распахнула глаза цвета штормового неба, и в тот же миг её тонкая прохладная ладошка опустилась на мою перекошенную злостью и похотью морду.

И всё. Я пропал.

Как она это сделала? Я потратил годы на то, чтобы совладать со своим внутренним зверем, чтобы не дать волю ярости, которая меня изнутри раздирает, выпуская её лишь изредка: в лесу или на боях без правил. С её появлением утихомирить рвущихся наружу демонов стало и вовсе нереально — стоит её увидеть, и все барьеры напрочь сносит.

А всего одно её прикосновение, и зверь успокоился, пелена с глаз спала. Застыл, как дурак, с каменным стояком и пялюсь на неё.

Она что-то ещё говорила, её губы шевелились, но я не разобрал ни слова из-за шума в ушах. Синева её глаз сковывает льдом, а в их глубине протест огнём пылает. Огонь и лёд — то ещё сочетание.

Больше никаких протестов! Она не смеет! Она моя, значит, должна покориться!

Прикоснулся, чуть сжал пальцами её шею, и по телу прошёл ток. Кожа бледная, прозрачная, будто мраморная, и на ощупь такая же прохладная. Да, это именно то, чего я так жаждал. Трогать её, сминать её холёную кожу, оставляя следы, как метку собственника. Чтобы всем и каждому было понятно: эта женщина занята.

Приблизился вплотную и сжал тугие бёдра. Вскрикивает, отталкивает и извивается. Неудержимая, будто порыв ледяного ветра.

Поднимаю и одним рывком на стоящий колом член насаживаю, грубо проталкиваясь внутрь.

Я знал, что это будет сильно, но не знал, что настолько. Одной рукой её держу, другой сам за стенку хватаюсь. Башка, как колокол, из глаз искры, а член пульсирует, зажатый в тугих тисках.

— Не зажимайся, — только и смог прохрипеть.

Потому что воздух выбило нахрен, не вздохнуть, лишь обнажённые инстинкты искрят, как оголённые провода. Не сразу замечаю, что зубами мне в плечо вцепилась и рычит, вгрызаясь под кожу. Неугомонная, как можно быть такой холодной и одновременно так охуительно горячей?

— Влада, — проталкиваю её имя сквозь сцепленные зубы и не знаю, чем дышать.

Прислонил к стенке и с трудом из неё вышел, чтобы войти пальцами до упора. Узкая, слишком узкая и зажатая.

Вода хлещет на башку, а я, как одержимый, потерявший контроль психопат, трахаю её рукой, растягивая, погружая пальцы в горячую глубину.

И она расслабляется, принимает меня — это ни с чем несравнимый кайф. Бёдрами обвивает, руками за плечи мои цепляется, обжигая своим холодом снаружи и жаром внутри, стоило лишь снова в неё погрузиться.

Я брал её стоя, быстро, жёстко и размашисто. Без ласк и церемоний вколачивался, ощущая, как пьянящий экстаз по телу разливается. За несколько секунд до разрядки добрался и щедро её спермой наполнил. Уткнувшись ей в шею, прямо в родинку с правой стороны, я не мог справиться с дрожью во всём теле.

Слишком быстро всё произошло. Давно у меня секса не было, а сейчас понял, что до неё у меня его вообще не было. Будто до этого и вовсе не трахался, натягивал без разбора и выкидывал без сожалений.

Она ёрзает, пытаясь отстраниться, но лишь ещё больше на член насаживается.

И этот её запах!

Даже сквозь пену для душа пробивается её одуряющий и травящий душу запах. Обволакивает, заполняя, затягивая в пропасть. Сука, откуда ты взялась?!

В попытке приглушить это безумие, я щедро размазал вытекающее из неё семя между её ног. Провёл рукой по животу и груди. Пусть и она почувствует мой запах, пропитается им. Напрасный труд! Струи воды смыли его без следа.

Уже через минуту член снова был в полной боевой готовности. А может, он и после первого раунда продолжал колом стоять. Я знаю лишь то, что снова хочу её так, что позвоночник от напряга плавится. Потянулся к её точёной груди, перехватывая руки, когда Ледышка снова попыталась прикрыться.

— Не смей, — прохрипел, отводя её руки в стороны и сминая грудь. — Никогда не смей прятать от меня то, что принадлежит мне по праву.

— Мне холодно, — прошептала она.

Блять, вода хлещет еле тёплая! Для меня самое то, а она вся трясётся и с ноги на ногу переминается.

Выключил нахрен воду и завернув её в своё(!) полотенце, отнёс в спальню.

— Я сама могу…

— Молчи, женщина!

И она замолкает. Умница. Быстро учится.

Ещё ни одну бабу я не укладывал в свою постель. Моя постель, моё полотенце и другие вещи, принадлежащие мне, — это святое. Ни с кем делить их я не привык, так же как и свою женщину. А она сейчас моя. Полностью, без остатка. Оказавшись в моей постели, она тут же попыталась прикрыться одеялом, которое я вырвал у неё из рук.

— Не смей! Ты моя, — напомнил я, в который раз отводя её руки в сторону.

Разум напрочь отключается, когда я чувствую под пальцами шелковистость её кожи. Какая же она красивая! Охрененно красивая! Даже там, между ног, как шёлковая, отлизать тянет.  Точно накрыло, до неё я и в губы-то уже забыл, когда бабу в последний раз целовал. Никогда даже в голову не приходило лизать баб между ног.

Поднёс руку к её лицу, убирая прядь мокрых волос, а она снова зажмурилась.

— Ты боишься меня? Почему?