Мафиози и его Одержимость. Часть 2 - Джеймс Лайла Страница 31

Мой большой палец коснулся уголка ее губ и вытер шоколад. Она сделала глубокий вдох и выдохнула. Ее глаза, казалось, были прикованы к моим, как будто она не могла отвести взгляд. Я чувствовал то же самое…ту же интенсивность…то же сюрреалистическое чувство пронзило меня.

Валери была молчаливой девой, запертой и плененной в своей башне. Я не был ни Прекрасным Принцем, ни героем, но я был безвозвратно захвачен этой очаровательной красотой. У нее не было голоса, но она была сиреной, которую привели сюда, чтобы соблазнить меня.

— Ешь, — подтолкнул ее я глубоким голосом.

Валери прикончила свой круассан в несколько быстрых укусов, но мы не сводили глаз друг с друга.

Она заставляла себя не ерзать, не двигаться…не показывать своей нервозности, но я мог сказать, что она чувствовала по каждому неровному вздоху, который она делала.

Мои пальцы дрожали от желания снова прикоснуться к ней. Я никак не мог перестать прикасаться к ней и придумывал себе всевозможные отговорки. На этот раз я поймал рукой прядь ее волос и накрутил ее на указательный палец. Слегка потянув, я снова привлек внимание Валерии к себе, когда заметил, что ее взгляд скользит по коленям.

Нет, молчаливая мышка. Мне нужен твой взгляд. Мне нужно было, чтобы она увидела меня, всего меня…и я хотел, чтобы она почувствовала меня.

Она дрожала, а я даже не прикоснулся к ее коже. Она снова подняла на меня глаза, и я поймал ее, поймал в ловушку своим непоколебимым взглядом. Казалось, она погружается в пустоту.

Когда я улыбнулся, довольный тем, что полностью завладел ее вниманием, я заметил, как слегка дернулись ее губы. Она боролась со своей улыбкой.

Красивая.

— У тебя красивые волосы, — прошептал я. Ее волосы были рекой золотистого шелка. Мне нравилось чувствовать их на пальцах. Я снова легонько дернул ее за локон и увидел, как алый румянец залил ее шею и щеки от моего признания.

— Мои пальцы так и чесались прикоснуться к ним, пощупать. Такие шелковистые.

Это было неосмотрительно с моей стороны, но я был импульсивным ублюдком, и теперь, когда мы оба упали в кроличью нору, я не мог остановиться. Я поднес прядь волос к носу и вдохнул. Я улыбнулся сладкому аромату роз. Я также уловил намек на персики.

Я улыбнулся этой мысли. — Они напоминают мне солнечный свет. И твою киску. Но эту часть я приберегу для себя.

Все еще держа ее в плену, я кивнул в сторону подноса и потребовал, чтобы она доела свой завтрак.

Я вдыхал. Она выдыхала.

Я вдыхал. Она выдыхала.

Это был танец, два сердцебиения дышали в симфонии.

Что за странный способ, но не было других слов чтобы описать это.

Я не был гребаным поэтом, но, черт возьми, у Валери был способ заставить меня хотеть описать ее как стихотворение. Она молчала, но глаза ее были громкими. Она говорила своим прикосновением, а взглядом рассказывала безумную историю запретной страсти. Она была молчаливой, живой, дышащей поэзией.

Мои руки сжались от этой мысли. Что она со мной делает?

Я лизал и поедал ее киску лишь раз, и вот я здесь, сам как киска.

Я чуть не рассмеялся над этим. Я, Виктор Иваншов…киска? Мне нужно было, чтобы кто-то ударил меня.

Пока она ела, я играл с ее светлыми волосами, чувствуя шелковистые пряди между пальцами и желая запомнить ее запах.

— Ты хорошо спала прошлой ночью? — спросил я, ухмыляясь этим словам.

Тебе снился… я… мы…как мой язык ласкает твою киску?

У нее перехватило дыхание, и я понял, о чем она думает. Бинго, детка.

Если бы она только знала…что ее прекрасный, грязный сон был реальностью.

Но так для нее будет безопаснее, если она не будет знать.

Когда ее дыхание сбилось и она густо покраснела, я произнес свое маленькое признание. — Я плохо спал. Я был довольно…расстроен.

Валери склонила голову набок, не понимая моих слов. Мне нравилась искорка смущения в ее глазах. Поэтому я оставил всё, вместо того чтобы вдаваться в подробности.

Она не должна была знать о моей маленькой болезненной дилемме прошлой ночью, той, что у меня между ног.

В конце концов я отпустил ее волосы. Мне показалось, что я оторвался от тепла и облился холодной водой.

Но пора было уходить. Время для кое чего другого, вместо того, чтобы позволять моей одержимости этой молчаливой мышкой овладевать моей жизнью, днем и ночью.

Мне нужно было на чем-то сосредоточиться. Валентин Солоник. И все же я был здесь, болтал с его женой и крал прикосновения.

Встав, я повернулся к ней. Я должен был уйти, должен шагать прочь, но я обнаружил, что стою перед ней, мои ноги не работали.

Валери уставилась на меня, ее карие глаза были круглыми и потерянными.

Моя рука полезла в карман, и я вытащил что-то маленькое.

Разжав кулак, я показал ей маленькую бело-оранжевую фигурку оригами.

Ее глаза расширились, а затем она удивленно посмотрела на меня. — Возьми его. Он твой, — сказал я.

Я не дал ей возможности подумать. Вместо этого я взял ее сжатый кулак в другую руку и заставил разжать пальцы, прежде чем вложить оригами ей в ладонь.

Её рот открылся, как будто она хотела заговорить, но звука не было, слов не было. Молчаливый, прекрасный лебедь.

Валери схватила бумагу и ручку и быстро что-то записала для меня.

— Ты сделал это? Для меня?

Я кивнул. — Да. Я сделал это. Для тебя.

Потому что я не могу перестать думать о тебе, прошептал я про себя.

Прошлой ночью, покинув ее спальню, оставив ее спать, я лег в свою постель, но сон был так далеко. Это была…тяжелая ночь. Очень тяжелая.

Я пытался позаботиться об этом, но даже это не помогло. Невозможно было забыть ее вкус, ее запах, ее движения.

Так что в конце концов я потратил часть своего времени на то, чтобы приготовить что-нибудь для милой Валери.

Что-то небольшое, что напоминало мне о ней.

— Что это?

Я прочитал слова, а затем посмотрел на оригами в ее руке. — Это лебедь.

Бумажный лебедь. Он был крошечным, но невероятно красивым…

Как она…

Как Валери.

— Это напоминает мне о тебе. Элегантная и милая. Красивая. Изящная. Невысказанная поэзия, — признался я вслух.