На осколках тумана - Наталья Ручей Страница 31

Узнать хоть немного того, кто долго скрашивал мои вечера своим голосом. Кто был для меня загадочной аватаркой, а теперь открыто предлагает взглянуть на то, что скрывалось за ней.

Он не пытается накинуть вновь капюшон.

Не пытается ко мне подойти, хотя и знает, уверена, знает, что это я. И знает, что я понимаю, кто он.

Но он смотрит так пристально, и так властно, что не оставляет мне выбора.

И я спускаюсь к нему по лестнице.

Останавливаюсь напротив, подбирая какие-то слова, ожидая каких-то слов от него. А пока мы оба храним молчание, мой взгляд начинает скользить по его лицу, которое словно разделено на две половины.

С правой стороны глаз прищурен, возле него залегла сеть морщинок, которые в таком возрасте обычно появляются только при улыбке или же смехе, а эти как будто уже решили обосноваться на постоянной основе. Бровь чуть приподнята, и складывается ощущение, что она же потянула за собой и уголок губ, из-за чего рот выглядит искривленным. А длинная морщина, которая прорезает лоб, словно увидела своих подружек и решила замерзнуть на половине пути.

Такое ощущение, что после прогулки по лабиринту кривых зеркал, отражение решило тоже чуть-чуть прогуляться, да так и осталось. И если мысленно прикрыть рукой то, что чуждо этому лицу, то, что искажает черты, я бы сказала, что передо мной не просто симпатичный мужчина, а видный.

Не красивый, как Костя, не в моем вкусе, но видный.

Несмотря на то, что я сегодня на каблуках, он все равно немного выше меня. Хорошо сложен, хотя из-за свободной одежды трудно понять: он просто не толстый, жилистый или подкачанный благодаря тренировкам. Короткие черные волосы, чуть оттопыренные уши, которые ему даже идут. Худощавое лицо, впалые щеки, легкая небритость, которая не пытается скрыть недостатки, потому, что это все равно не поможет – просто она уместна, и в отличие от болезни, которая так изменила черты, точно на своем месте.

Глаза карие – да. Взгляд спокойный, и не жестокий, не ожесточенный, каким мог бы быть. Жесткий. Пронизывающий. Из-за чего кажется, что мужчина так сосредоточенно рассматривает мое лицо, будто ищет, где бы лучше поставить метку.

Не знаю, откуда такое сравнение, но эта мысль холодит и снова немного пугает. Мне становится неуютно под этим взглядом, запоздало хочется спрятаться, потому что я не различаю оттенков, не понимаю, почему он так смотрит, и так и не придумала, что можно сказать.

Опускаюсь взглядом к рукам мужчины, скольжу по запястьям, переключаюсь на белые розы, которые он так сильно сжимает длинными пальцами, что еще немного – и сломит длинные стебли.

И будто готовясь к этому и оплакивая участь, которая уготована, на асфальт падает лепесток. И уносится ветром, который продлевает его агонию, показывает напоследок, что жизнь прекрасна и удивительна, просто иногда, увы, слишком хрупкая.

– Неврит лицевого нерва, – голос мужчины заставляет перестать следить за лепестком и возвращает мой взгляд к себе. – Паралич Белла.

– Что? – не понимаю, о чем он.

Правда не понимаю, и он усмехается, чтобы я увидела, что след от кривого зеркала глубже, гораздо глубже, чем мне показалась. Оно не только искажает черты, оно дает и завесу, за которой легко найти новую сущность. И этот взгляд, и ухмылка – все это делает мужчину похожим на злого пирата, который думает: не взять ли на борт новую пленницу.

Но стоит моргнуть, откинуть иллюзии, которые лезут в голову, и я снова вижу обыкновенного человека, который устал носить свою маску.

– Не заразное, не наследственное, – между тем продолжает Артем, – есть вероятность, что может пройти, но не такая большая, как мне бы хотелось. Так что рассчитывать на этот шанс не приходится.

– Понятно, – говорю я, немного придя в себя, делаю вдох и, припомнив детали, тоже отчитываюсь. – Ветрянкой переболела в детстве, прививка от оспы есть, частенько подхватываю простуду, так что, наверное, с иммунитетом проблемы. Наследственных заболеваний нет или не выявлены, хотя мне бы хотелось, чтобы правильным был вариант номер один. Но, сам понимаешь, жизнь такая, что на все шансы, которая она раздает, рассчитывать не приходится.

Непроницаемый взгляд карих глаз.

Через секунду – еще одна кривая ухмылка, которая кажется просто зловещей.

И тут же, не дав времени испугаться, знакомый голос:

– Ну, здравствуй, Ромашка.