Принцесса и Ястреб - Ева Миллс Страница 31

– Разве нужно объяснять? Вы же были в том сне, я знаю. Или я не права?

– Права. В этом дело? Ты боишься меня?

– Нет. Нет, не боюсь.

– Я неприятен тебе? Ты жалеешь о том, что произошло?

– Нет. Нет. – я мотала головой, не зная, как объяснить ему. Как объяснить себе.

– Тогда почему сбежала?

– Ваше высочество…

– Кай.

– Нет.

– Да.

–Кай был вчера. Случайность, слабость, мгновение. Это нельзя вернуть или повторить. Между нами пропасть. Вы – принц. Принцы просто берут, то что хотят. Их не позовешь на свидание!

– А если бы не принц?

– К чему все это? Мы те –кто мы есть. Это не изменить, так и незачем гадать – к моим глазам уже подступили слезы. Почему? Почему мне хочется плакать?

Он не ответил. Не стал спорить, опровергать, соблазнять, угрожать. Снял камзол, бросил на стул. Расстегнул ворот рубашки, подвернул манжеты до локтей. Достал из кармана ключ на толстой золотой цепочке, повесил на грудь. Снял с шеи тонкий шелковый платок и повязал на голову на манер пиратской банданы.

Всего минута – и вместо холодного, правильного, высокомерного принца передо мной оказался лихой разбойник, сверкавший шалыми глазами.

Широко расставив ноги, он заложил пальцы за пояс и, широко улыбаясь белоснежными зубами, развязно протянул:

– Ну и скучные же на тебе тряпки, малышка. Кстати, меня зовут Кай.

Он был так правдоподобно, прекрасно нахален, что я против воли включилась в игру. Протянув ему руку, сказала:

– Шелена.

Он развернул мою ладонь, наклонился и, медленно, перекатывая во рту слоги, повторил:

– Ше-ле-на. – и, глядя мне в глаза, коснулся губами ладони, успев легонько лизнуть языком кожу. – Мой корабль пришвартован до утра в гавани, и тысяча чертей, я хотел бы провести эту ночь в твоем порту, девочка.

В его лице было обещание, загадка, ветер.

Сбросив королевское величие, он вдруг стал выглядеть не старше Марка, и я впервые действительно увидела в нем того, кто мог бы забраться на третий этаж ради шалости, лишь для того, чтобы поддразнить девчонку. Я увидела в нем Ворона.

Я могла отказаться. Сделать высокомерное лицо, смерить взглядом, кинуть холодное нет. Или непонимающе воскликнуть «ваше высочество», стыдливо зардеться. Заплакать. Отвернуться. Он бы ушел, не обидев ни взглядом, ни словом, никогда бы не вернулся, мы бы вежливо кивали друг другу при случайной встрече. Закусив губу, я тянула паузу, ладонь жег его поцелуй и я, впервые за много лет, вновь ощутила страх, стыд, похоть, восторг, волнение и упоительное чувство свободы не быть собой, не быть послушной, правильной и умной, не думать о приличиях и правилах. Впервые с тех пор, как я запрятала его в бутылку, я ощутила желание.

– Я выверну твои кошелек и штаны наизнанку, пиратик. И лучше бы у тебя было чем меня удивить.

Его глаза вспыхнули и прояснились. Не говоря ни слова, он галантно предложил мне свою полусогнутую руку, и я, взяв его под локоть, свободно тряхнула волосами: идем.

И так, рука об руку, не оглядываясь, мы вышли из комнаты в свое будущее.

Валет пик

Они гуляли до темна.

Никогда раньше он не проводил столько времени с одетой женщиной.

В его понимании девкам всегда требовались комплименты, служение и много, много вздохов. Его бесила их овечья кротость и змеиное коварство, он никогда не понимал нестерпимой страсти девиц к намекам и взмахам ресницами. Самым большим удовольствием для него было стереть с их губ жеманство грубым поцелуем, содрать красивую обертку, прячущую слабое, нежное тело, увидеть, как под властью страсти они становятся жалкими, настоящими.

Принц не знал, почему его тянет к этой: не самой красивой, не самой чувственной и уж точно не самой милой. Он не привык задавать себе такие вопросы, копаться в душе. Единственное значение имело то, что сжимая в своей ладони узкую ладонь Шелены, он чувствовал, что сегодня, сейчас он сорвал куш в очередном раунде неведомой пока игры и наслаждался вкусом победы.

На ее подвижном лице отражались все мысли, и он следил за ними с упоением, подмечая, как чутко она реагирует на его слова, действия. Он шутил – и она смеялась. Он рассказывал про подводные камни царской жизни – и она внимательно слушала, задавая умные вопросы. Он вспомнил мать – он вспомнил мать! – и в ее глазах легла тень печали. Он понял, что хочет снова увидеть, как сомкнутся ее губы от еле сдерживаемого вздоха страсти, как разгладится высокий лоб и расслабятся напряженные плечи, когда он приведет ее к пику наслаждения.

Они поели в какой-то таверне, купили вина и выпили его на траве у реки, спустились по мощеному склону к старой церкви и послушали дневной перезвон, торговка у дороги продала им малину, потом они долго бесцельно бродили по закоулкам, как вдруг вдалеке прогремел гром.

– Сейчас начнется ливень. – они ускорили шаг к ее дому, но он был далеко, а дождь гнался за ними по пятам, и когда догнал, то обрушился потоками воды. Разом промокнув, они схватились за руки и бросились бежать в поисках укрытия, хохоча и разбрызгивая лужи. На окраине Кермана миллион лет уже ютились развалины старого монастыря, которые никто и не думал сносить, и только дети таскали из заброшенного сада вишни и яблоки. Домчавшись до серых и мшистых стен, они втиснулись под разломанную арку в глубине замка, где капли не доставали до них.

В опасной близости их вдруг накрыла тишина. Блузка Шелены, прозрачная от воды, явственно обрисовывала острую грудь и пружинистые, высокие соски. Не в силах отвести взгляд, он протянул руку и начал обводить вокруг ее груди концентрические круги, постепенно сужаясь к точке в центре. Штаны стали ему тесны. Собственная рубашка липла к телу, и он начал расстегивать ее, не переставая ласкать девушку глазами.

– Ты такой красивый – выдохнула она, и он взял ее руки и положил себе на грудь. Не смело она провела по торсу руками, кончиками пальцев обрисовывая мышцы.

Он закрыл ее рот своим, стал медленно водить языком, захватывая его, глубоко проникая внутрь, всем естеством жаждая большего. Его руки уже были между ее бедер, бесстыдно проникали внутрь.

Она застонала, жадно, сильно. Он водил пальцами вдоль влажного лона, из последних сил стискивая зубы, чтобы не начать рвать на ней юбку.

– Какая же ты мокрая. О, пресвятая Моргана, как же я хочу тебя. – он шептал ей в ухо пошлости, сгорая от желания. Глаза Шелены были полуприкрыты, она тяжело дышала, выгибаясь навстречу его прикосновениям.

– Останови меня. Скажи, чтобы я прекратил – он хотел и не мог оторваться, и оттолкни она его в самом деле, то, наверное, отгрыз бы себе руку, но девушка, с трудом сфокусировав на нем плавающий взгляд, пробормотала

– Почему? Мне хорошо.