Хочу тебя в долг - Валерия Ангелос Страница 30

Утром мы с Амиром едем в крупный торговый центр. Я очень пытаюсь убедить себя в том, что это нормально: отправляться за покупками в компании своего недавнего мучителя. Но если признаться честно, то хочется сбежать от реальности и притвориться, будто все действительно хорошо. Устала я от плохого, утомилась от жутких приключений. Хочется уже выдохнуть, изгнать чувство страха хотя бы на пару дней до праздника.

Новый год — волшебный момент. Когда часы бьют полночь, можно загадать любое желание, даже самое смелое и отчаянное. Согласно традиции за двенадцать коротких ударов ты должен написать сокровенную мечту на крошечном клочке бумаги, сжечь это пожелание дотла и бросить пепел в бокал с шампанским, после осушить до дна. Довольно трудно осуществить подобный маневр за столь короткий срок, даже если допустить, что твое сокровенное желание состоит из единственного слова. Но тут важен сам ритуал. Атмосфера. Вера. Хотя лично я считаю, что загадывать желания можно каждую ночь. От начала Нового года до конца января. И дозволено тратить на это гораздо больше времени, чем жалкие двенадцать ударов. Время чудес не должно пролетать как пара кратчайших мгновений. Иначе где магия?

Прозвучит чудовищно, однако я привыкаю к сопровождению в лице Амира. Понимаю, что могу ему доверять. В какой-то степени. Ведь если бы он хотел взять меня против воли, то уже давно бы сделал это. Ждет согласия. Правда. Без шуток. А иначе бы — кто ему помешал? Кто запретил? Разве что помогли бы.

Когда мы заходим в магазин, там уже довольно много людей. Замечаю внимание к моему спутнику со стороны женского пола. Невольно, исключительно на уровне рефлекса это фиксирую. Ощущаю чужой интерес и взгляды улавливаю. Самые разные взгляды: от смущенных и стыдливых, нерешительных, брошенных украдкой, до наглых и дерзких, открытых, откровенно флиртующих и вызывающих.

А мужчины Амира сторонятся. Напрягаются сразу.

Любопытный эффект. Вот идет этот здоровенный бугай по залу торгового центра как по своему собственному царству вышагивает. Предводитель прайда. Жестокий и беспощадный. Лев. Царь зверей. Других определений и не надо, именно такое подходит идеально.

— Ну вперед, — говорит Амир, на ходу захватывая тележку. — Налетай на всю эту ху… Ну короче, на художества эти. Валяй, выбирай фиговины на свой вкус.

Как ему удается выглядеть настолько брутально? Причем в любой ситуации, даже держа в руках сверкающий полосы серебристо-зеленого дождика или перебирая обручи с пушистыми ушками: зайчики, мышки, обычные «пушки» различного цвета.

— Примерь, — протягивает мне белоснежный обруч с милыми плюшевыми ушками.

— Я не маленькая, — отрицательно мотаю головой.

— Так по размеру не для маленьких, — усмехается.

Борюсь с искушением. Эта штука мне безумно нравится. По-детски выглядит, да. Но придумана для взрослых, для тех, кому лень над костюмом заморачиваться. Надел эти «ушки» и вперед, гуляй до утра под елочкой.

Амир вдруг подходит вплотную и сам мне на голову надевает этот обруч.

— Ой, — только и выдаю в ответ.

Ощущается уютно. Мягко так. Тепло.

Хорошо, что он не в курсе: у меня дома штуки три таких обруча. Розовый, серый и…

Черт, а он наверняка давно об этом проинформирован. Мои вещи собирали, паковали при вынужденнном переезде. Логично предположить, что и про мои постыдные секреты сообщили, доложили в момент.

— Какая зайка, — произносит мужчина.

Его проклятая усмешка выглядит особенно греховной, истинно сатанинской, до жути демонической. А судя по пылающим черным глазам, ему хочется делать со мной то, чего с зайками не делают. Грязно, жестко, долго. Ночь напролет. Как обещал в нашу самую первую встречу. Еще и на протяжении месяцев.

— Мне кажется, это мышка, — поправляю вкрадчиво. — И сейчас же год Белой металлической крысы наступает.

Амир заставляет меня замолчать. Взглядом. Сама не понимаю, как это происходит. Просто слова резко заканчиваются. И дыхание тоже. Ничего не соображаю. Не пытаюсь думать.

— Не мышка, — елейно заявляет громила. — Зайчишка.

Боже. Любой другой парень на его месте показался бы мне полным дебилом со всем этим слюнтяйством. Но от него даже подобное определение звучит хлестко, оказывается на грани запретного. Он произносит это так, точно данное слова обладает скрытым значением. Шлюха. Личная подстилка. Шалава. Рабыня, причем всегда голая и готовая исполнять любые прихоти сурового господина. Только на его губах банальное и до оскомины сладкое «зайчишка» звучит, будто самое грязное табу. Только ему удается сочетать грубость с нежностью, дурить мою бедную голову, заставлять окончательно ошалеть, обалдеть от мощной и давящей ауры кровожадного хищника.

Амир обходит меня, останавливается за моей спиной, а я и шевельнуться не могу, не пробую, не делаю никаких попыток. Амбал втягивает аромат моих волос. Шумно. Со вкусом. Сквозь едва сдерживаемый рык.

— Погнали, зая, — бросает неожиданно хрипло и небрежно шлепает меня по заду.

Аж подпрыгиваю от его хамского жеста. Разом все оцепенение сбрасываю.

Оборачиваюсь, но под прицелом темных как бездна глаз я ни единой фразы вымолвить не способна. Внутренности стынут. Замерзают.

Как теперь мишуру выбирать?

Ягодица горит от его наглого шлепка. И самое страшное — возражать ему не тянет. Одергивать или вразумлять не возникает никакого желания.

Все ощущается… абсолютно естественно. Будто так и должно быть. Будто он имеет все права на то, чтобы врезать по моей заднице без дополнительного предупреждения или разрешения.