Его невинная заложница - Лавли Рос Страница 30

Меня пробирает крупная дрожь. Арман не отступит, я вдруг так ясно слышу это в его голосе, что зажмуриваюсь. Я знаю, что скоро последует выстрел. Но сперва слышу шаги, это Ровный подходит к Арману, пока остальные расступаются и дают ему дорогу, а потом рычание Дикого. Он выплевывает матерные слова и почти скулит, как загнанный зверек.

— Нет, Арман! — вопит он. — Нет!

Я заставляю себя открыть глаза и вижу оружие в крупной ладони Армана. Он смотрит только перед собой, я же инстинктивно подаюсь вперед, будто у меня есть шанс остановить его. Я хочу, чтобы Дикого наказали и чтобы он заплатил за все мои слезы, но я не хочу видеть его кровь на руках Армана. Еще и его… Неужели, Арман никогда не вырвется из этого жестокого мира? Он всегда будет приносить боль и страдания? Это чертово заводное колесо, которое ломает и крошит, и которое чудом не прошлось по мне.

— Ты тронул мое, — бросает Арман надвигаясь на Дикого. — Настроил против меня людей. Решил, что они твои? А?! — Арман повышает голос, но всего на секунду. — Почему тогда тебя никто не защищает сейчас?

Арман оглядывается по сторонам и режет ледяным взглядом воздух. Костяк Дикого смотрит в пол, они были готовы на бунт, только когда их было больше. Сейчас же приходит похмелье, больше нет того пьяного куража и готовности бросить вызов Арману. Парни отступают под одним взглядом вожака и готовы сами держать Дикого, если он прикажет.

— Твой костяк уйдет Ровному, — командует Арман. — Я даю им второй шанс, только потому что мне сейчас нужны люди.

Арман переносит оружие в правую ладонь.

— Мои люди.

Он спускает курок и хлесткий металлический звук оглушает замкнутое пространство. Я всхлипываю, сжимаясь, а потом вздрагиваю от воя Дикого. Он падает на колени, стонет от боли и шипит, накрывая дрожащими ладонями простреленное бедро. Никто из парней не бросается к нему и не старается помочь.

— Катя, — зовет Арман, оборачиваясь ко мне через плечо. — Перевяжи его рану.

Я ловлю его взгляд и немею. Я не ждала такого приказа, но медлить нельзя. В жуткой тишине, которое прерывает лишь загнанное свистящее дыхание Дикого. Я кое-как набрасываю кофту, встаю с кровати и иду к раненому. На мне смотрят все вокруг, считают каждый мой шаг, а я чувствую себя хрупкой и уязвимой. Такой маленькой среди накаченных озлобленных мужчин. Я боюсь сделать что-то не так, у меня ведь ничего нет, я могу попросить аптечку? Чего вообще добивается Арман? И я боюсь приближаться к Дикому. Мне противно и тошно.

— Позволишь себе хоть что-то по отношению к ней, добью как собаку, — предупреждает Арман Дикого.

Дикий рвано кивает и убирает руки с бедра. Он откидывается на металлическую раму кровати и неотрывно смотрит, как я приближаюсь к нему. Он ничего не выражает лицом, не смог бы, даже если захотел, на его лице лишь мука и испарина. А грудь вздымается лихорадочными толчками, он то берет сразу несколько глотков, то затихает.

— Мне нужны лекарства, — произношу тихо и опускаюсь на колени рядом с Диким.

Как заставить себя дотронуться до него?

Боже, как…

Меня мутит.

Это как страшный сон. Он только что пытался изнасиловать меня и терся ширинкой об мое тело, а теперь я должна сама подойти к нему. Коснуться его.

— Ему не нужны лекарства, — отрезает Арман. — Просто сделай так, чтобы он не истек кровью.

Значит мне нужен жгут. Мне плевать на жизнь Дикого, я не буду спасать его по всем правилам, как помогала Арману. Я всего лишь подыгрываю Арману, делаю то, что он приказывает. И начинаю понимать, для чего это все. Он показывает, что я тоже подчиняюсь ему, что он не выделяет меня и не боится пачкать. Он не отдал меня парням, потому что сам не захотел делить свою девку, а мои желания ничего не значат.

Он мой хозяин. И точка.

Он их вожак. И тоже точка.

Я со злостью киваю, принимая правильность его плана, и переношу ладонь на брюки Дикого. Я обхватываю пальцами его ремень, выуживаю язычок и тяну на себя. Еще чуть и с глаз сорвутся слезы, но я заставляю себя не думать, что это Дикий. Что я расстегиваю его брюки и чувствую его жаркие выдохи на своих щеках. Воздух из его легких липкий и противный, он забивается в поры и заставляет меня ежиться.

Я вспоминаю каждый раз, когда он приставал ко мне и зажимал, говорил грязные вещи и обещал использовать как захочет…

Дикий вскрикивает, когда я без осторожности нажимаю на его рану и оплетаю его бедро ремнем.

— Не скули, не будь тут медсестры, ты бы уже сдох, — сплевывает Ровный. — Даже жаль, что Катя не обычная шлюха.

Ровный тоже подыгрывает Арману, понимая то, что он делает без слов. Он напоминает всем, что я медсестра. А у них война, черт возьми! Так что мои руки могут пригодиться для большего, чем просто приласкать чей-то член.

— Ты все? — спрашивает Арман.

Я затягиваю ремень на бедре Дикого и киваю.

— Да, да… Без аптечки больше ничего не могу.

Я отползаю от Дикого, вжимаясь в противоположную кровать. Настолько далеко, насколько позволяет место. Я жду, что еще прикажет или сделает Арман, и замечаю взгляд Ровного. Он смотрит на меня не так, как прежде, я даже угадываю похожие нотки с Арманом, когда тот начал видеть во мне не только куклу. Я шестым чувством ощущаю, что он хочет что-то сказать мне, но ему мешают посторонние.

Боже, что? Что?!

— Сестра, — складывает Ровный одними губами. — Я нашел ее.