Домик разбившихся грёз - Екатерина Дибривская Страница 30

До крови кусаю губы, царапаю ногтями тонкую кожу запястий вокруг заживающих глубоких порезов. Паническое чувство пустоты сосёт под ложечкой, и я кричу — кричу что есть силы — чтобы заглушить эту боль.

На крик прибегает сиделка, следом за ней отец — и сходу отвешивает мне звонкую пощёчину.

— Саша, прекрати! — прикрикивает на меня, но тут же прижимает к себе.

Как маленькую девочку, которой нужна забота и любовь.

Не понимаю, зачем он продолжает это делать? Почему держит в своём доме, хотя спокойно мог оставить меня в дурке. Всем же ясно: я сломалась. Разбилась как хрустальная кукла.

Упала с самой высоты своего непродолжительного счастья, безжалостно отправленная вниз крепкой мужской рукой.

Мне нельзя думать о нём. Эти мысли отравляют мой разум. Чтобы снять болезненное жужжание зудящей отравы, я запускаю пальцы в волосы и вырываю их тонкими прядками.

— Да прекрати же ты! — ругает меня отец и аккуратно обхватывает мои запястья пальцами одной руки. — Хватит, Саш.

«Не Аля». «Не Аля». «Не Аля». — как мантру произношу в своей голове.

Нет больше той девчонки. И не будет никогда. Я всё выдумала. Ничего «до» не осталось. Есть только «после».

Моя новая жизнь началась 22 апреля и длится пока совсем недолго. Всего 1200 часов. 50 дней забвения. 50 дней «после». Жизнь после жизни. Жизнь после А…

Я ни разу не смогла безболезненно произнести — даже мысленно — его имя. Возможно, когда-то эта боль утихнет, и я смогу сесть и проанализировать, что же произошло и как меня угораздило, но сейчас всё, что я знаю, — мне не нравится жить «после», но и смелости довести дело до конца не хватает.

Однажды я попыталась. Ещё там, в Лондоне. Когда вся моя жизнь разделилась безжалостной чертой, никому не понятной траурной лентой, когда безразличный голос дал сухой отчёт о состоянии моего здоровья.

«Вследствие дорожно-транспортного происшествия»… «разрыв плаценты под действием силы удара»… «нежизнеспособность плода»… «были предприняты меры: чистка полости матки и удаление повреждённой маточной трубы»… «не исключена вероятность бесплодия»…

Больше не было трепетного якоря, который прибивал меня к земле. Огонька, который теплился внутри моей почерствевшей вмиг души, не стало. Моя радость, моё счастье, моя любовь — всё это было безжалостно раздавлено силой обстоятельств.

Мой ребёнок, мой кроха умер, даже не родившись, и я не могла найти в себе сил, чтобы пережить это потрясение. Единственный выход казался мне спасением. Побегом от самой себя. От всей этой боли.

Я сорвала катетер, осторожно встала с кровати и пошла в коридор. Меня так сильно мутило, а перед глазами стоял туман, что я толком и не поняла, как это произошло.

Лишь смотрела на струящуюся по рукам кровь, чувствуя, как эта боль стирает ту, другую, о которой я так мечтала забыть.

Ещё утром того злополучного дня я парила в безмятежных облаках своего счастья. Едва проснувшись, я отправилась в клинику, чтобы убедиться в собственной правоте. Я чувствовала, что во мне происходят перемены. Они, конечно, пока не были видны невооружённым глазом, но внутри меня росла новая, удивительная жизнь. Я просто знала это.

Боже, как же я была счастлива! Я полюбила его с первой секунды, как только Алекс сказал о неожиданном происшествии. Как я молилась, чтобы это произошло!

И вот я торопливо наговаривала голосовое сообщение. Эмоции оглушали меня. Я так хотела скорее поделиться своим счастьем с Алексом!

Я отправляла сообщение за сообщением всю дорогу на работу, а он слушал и молчал.

Я понимала, что не имею права обижаться. Проблемы, очевидно, окончательно поглотили всё его время. Мужчина стал редко выходить на связь, отделываясь сухими сообщениями. Я всё понимала, правда.

Но в тот день мне хотелось чуточку больше его внимания. Самую малость!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В обеденное время я не выдержала и позвонила. Протяжные гудки — один за другим, остававшиеся без ответа, сводили с ума. А потом он скинул звонок!

Он просто занят! Вечером, когда он освободится, мы поговорим. Я так долго не слышала его голоса! Я так сильно скучала! Невыносимо!

Ближе к окончанию рабочего дня я позвонила снова. Учитывая четырёхчасовую разницу с Москвой, Алекс уже должен быть дома. Моя нервозность нарастала с каждым гудком. Пока звонок не был снова сброшен!

И тут же мой телефон прорвало. Короткие сообщения обрушивались смертоносной лавиной, снося меня в темноту и пустоту.

«Ну что ты трезвонишь?»

«Я занят».

«Не могу говорить».

«Не один».

«Рядом моя семья».

«Я женат, Аля».

«В Москве у меня есть семья».

«Настоящая».

«С ребёнком».

Все мои светлые мечты рассыпались как карточный домик. Картинки счастливого будущего, на которых мы с Алексом ждали нашего ребёнка, сгорали в пламени открывшейся правды.

Я стала любовницей женатого мужчины. Я ждала от него ребёнка. Верила каждому слову. Думала, что всё взаимно.

«А как же я, Алекс?»

«Как же НАШ ребёнок?»

«Мой???»

«Зачем ты говорил мне все те вещи?»

«Зачем обещал, что всё будет хорошо?»

«Что я тебе сделала?»

Слёзы застилали глаза, но я упрямо смотрела на строчку: «Алекс набирает сообщение…»

Я хотела, чтобы он забрал свои слова назад. Те, которые так просто вывалил на меня только что, выкорчёвывая моё сердце, причиняя мне невыносимую боль и страдания. И те, каждое из тех, что когда-либо говорил мне.

«Малышка, мужчины делают это».

«Не принимай на свой счёт».

«Нам было хорошо вдвоём, но это вовсе не означает, что я когда-либо планировал бросать свою семью ради тебя».

Я резко вскочила из-за стола, обращая на себя внимание коллег. Отмахиваясь от всех вопросов, начала сбрасывать личные вещи со стола сразу в свою сумочку. Я, определённо, была уже близка к истерике. Бестолковые слёзы струились по щекам, а из горла рвались чудовищные всхлипы.