Я – сосуд для Альфы - Ана Сакру Страница 30

Он ушел рано утром. Почти на рассвете. Я даже сквозь сон почувствовала. Это так странно было, ощущать мир на уровне инстинктов, запахов, прикосновений. Было непривычно, будто во мне внезапно открылся какой-то неизведанный дар. Так и не проснувшись, все равно потянулась к нему. Видение во сне странно переплеталось с осязаемой, но неосмысленной реальностью. Джер рыкнул что-то нежно мне на ухо. И я успокоилась, продолжив спать, отпуская его.

Открыла глаза только, когда солнце уже почти достигло зенита. И подскочила тут же. Мне же нужно собраться. Джер сказал, что придет после обеда. Нажала на кнопку вызова Уны и протопала босыми ногами в душ. Стоя под бодрящими струями, улыбалась сама себе как дура, даже напевала что-то. Не могла ничего поделать с будоражащим предвкушением, разливающимся мурашками по телу, с верой, что все будет хорошо. Периодически проскальзывала мысль, что не будет, это невозможно. Но вытеснялась тут же розовым туманом, заполонившим сознание.

Когда я вышла, Уна уже расставляла завтрак на столике у окна. Повернулась ко мне и хитро подмигнула.

— Утомил вас фрай Ансгар, фрая? — протянула заговорщически, — Почти до полудня проспали. Уж думала идти- проверять: живы иль нет.

— Жива, — улыбнулась я, садясь за стол и чувствуя, как от аппетитных запахов рот заполняется слюной. Желудок тут же болезненно заныл.

— Фрай Ансгар собирается взять меня с собой на Землю. Сказал, чтобы собралась. Он вернется после обеда, и мы сразу уедем. Начнешь укладывать вещи, пока я ем?

— Правда? — тянет Уна и даже оседает на стул напротив, хлопая глазами, — Но…

— А что в этом такого? — я хмурюсь. Настроение моментально начинает портиться. Неужели есть какой-то подвох.

Уна молчит, не сразу отвечая. Просто внимательно рассматривает меня.

— Да вы уже волчица, фрая. Хоть и необоротная, — легкая улыбка касается ее тонких губ, — Как быстро…Неужели так серьезно все?

— Что серьезно? — я не понимаю, о чем она. К чему клонит.

— У вас фраем? Волки свои сосуды никуда не возят, вообще кроме спальни не общаются. Фрая Белинда в бешенстве, поди. Такой удар…

И я выдыхаю. Я боялась чего-то другого. Не знаю. Я доверяю Джеру, но… Так мало времени, так много неизвестных. Мне сложно верить безоговорочно. Да и не уверена, что это нужно. Реплику Уны про Белинду я игнорирую и с удовольствием набрасываюсь на еду. Служанка еще сидит какое-то время, смотря на меня. Потом, поняв, что разговора не будет, тихо вздыхает и начинает собирать вещи.

На обед ко всем я тоже не выхожу. Просто сижу в своей комнате, ожидая Ансгара. Время тянется бесконечно. Я уже полностью готова: одета, обута, причесана, сумка собрана. И нервы звенят. Быстрей бы. Сейчас, когда возможность покинуть этот дом так близко, меня скручивает от нетерпения. Все здесь- опасность. Эти волки…Я помнила холодную ярость Белинды во время нашего последнего разговора. Презрительные, настороженные взгляды братьев Джера, когда они поняли, что он пометил меня. Невольно к каждому шороху за дверью прислушиваюсь, боясь непрошенных гостей. Но все тихо. Будто и нет меня. Так лучше. Включаю галлопередатчик на всю стену и бессмысленно щелкаю каналы, завалившись на кровать прямо так, одетой. Мне больше не спать на ней. Белье поменяют. Томительное ожидание невыносимо.

Вдруг дверь открывается, ударяя мне по нервам, и на пороге появляется Джер.

— Готова? — кривая едва заметная улыбка на его лице, быстрый охватывающий всю меня взгляд.

Я только киваю, потому что в горле встает непрошенный ком, и подскакиваю к нему.

Джер небрежно целует меня куда-то в висок и отстраняется от моих объятий. Подхватывает сумку на полу. Видно, что он торопится и напряжен.

— Это все? — русая бровь вопросительно изгибается, когда он косится на мой скромный багаж.

— Я здесь меньше недели, — фыркаю весело, — Думал, уже полгорода скупила?

— Меньше недели, — эхом повторяет Джер, задумчиво разглядывая меня, потом трясет головой, будто мысль сбрасывает.

— Пойдем, мы на корабль опаздываем, — и теплая ладонь ложится мне на поясницу, подталкивая к двери.

Идем молча по пустынным коридорам. Никого нет, никто не провожает. Будто вымерли. Джер хмурится, но поворачивается ко мне, и улыбка расцветает в уголках губ. Наверно, домашние не одобряют его поступка. Возможно, был скандал. Я не знаю наверняка. Но то, как напряжен Ансгар сейчас и не хочет это показывать, выдает волка с головой. Вряд ли мнение братьев для него важно. Или Белинды. А вот отец…

— Что-то не так? — Все-таки спрашиваю осторожно, когда мы уже выходим на улицу.

— Не бери в голову, — отмахивается Джер.

И молча направляемся к ангару с летмобилями на заднем дворе. Заворачиваем за угол, и Джер замирает на секунду, завидев Рабана Ансгара у своего шаттла. А потом решительно идет к нему. Так быстро, что я не поспеваю. Да и не хочу. Суровое лицо старшего волка мрачнее, чем обычно. Губы плотно сжаты, жёлтые глаза сверлят нас насквозь, руки скрещены на груди. Он весь- олицетворение неодобрения. Мое сердце в пятки уходит. Он может запретить Джеру уезхать со мной? Если да, то очевидно, что именно это он и сделает. Нервы натягиваются, звеня. Я бы на колени бросилась перед старым альфой, если бы это хоть как-то помогло. Но чутье подсказывало, что лучше вообще сделать вид, что меня тут нет. Потупила взор, остановившись чуть в отдалении, чтобы не мешать их разговору. И замерла в напряженном ожидании.

Джер подошёл к отцу и крепко обнял его, хлопая по спине. Тот рыкнул что-то недовольно. Но Джервалф только сильнее сжал старика в объятиях, утыкаясь носом ему в шею. И Рабан сдался, тоже обнимая сына.

— Ты совершаешь огромную ошибку, — прохрипел старший Ансгар, — И сам это знаешь. Ты будешь жалеть.

Я стояла достаточно близко, чтобы расслышать. Да они и не скрывались, будто и правда меня рядом не было. Когда я услышала первые слова Рабана, облегчение чуть с ног не сбило. Он не будет приказывать. Отговаривать- возможно. Но уговоры не заставят Джера изменить уже принятое решение. Я просто это знала. Да и Рабан знал. Он так смотрел на сына. С щемящей тоской.

— Жалеть — нет, — коротко отвечает Джер и немного отстраняется от отца. Некоторое время они молчат, просто разглядывая друг друга.

— Она ведь обречена, сын, — наконец произносит Рабан, — зачем ты привязываешься? Я думал, ты умнее. Я думал- ты мой самый рассудительный мальчик.

Отец треплет Джера по щеке, заглядывает в глаза.

— Мое сокровище, наследие, — старик горько улыбается, его взгляд становится влажным, — Вы — смысл моей жизни, Джер. Мои мальчики, мое продолжение. Нет ничего важнее этого. Важнее продолжения рода, Джер. Благодаря вам я останусь жить, даже когда прах мой погребет огонь. И ты, мой любимый, ты знаешь. Тебя дала мне моя единственная. И я так благодарен ей. Но лучше бы я не знал ее хорошо, как не знал сосудов твоих братьев. Мне была жалко их, жалко. Они были хорошими девушками. Но та боль… Джер…Та боль! Когда и зверь на куски рвет, и человек. Агония. Зачем? Зачем, сын? Остановись, пока не поздно!