Вензель на плече Урсулы - Эмма Герц Страница 3
Вензель на плече Урсулы - Эмма Герц читать онлайн бесплатно
Или. Урсула — русская партизанка, варит в тесной печурке партизанскую еду, землянка содрогается от топота фашистских добротных сапог, врывается Клаус (или Курт), весь в черном и непременно в каске. Наматывает на руку ее длинные русые волосы, бросает в свой немецкий мотоцикл с коляской, лают собаки.
Андрюша не был похож ни на варвара, ни на красавца-булочника, да и на Курта с автоматом и губной гармоникой тоже, но он влюбленно глядел синими глазами, интересно рассказывал про музыку и аккуратно ел ножом и вилкой. Это было важно.
Так вот, Андрюша был против филфака, грубовато утверждал, что там учатся одни проститутки — об этом ему поведал старший брат, дипломник-юрист. «Ему, конечно, виднее», — ехидничала Урсула, к тому времени полноправная студентка: куплены необходимые джинсы и модные туфли, распущены по спине светлые волосы, серые глаза накрашены изобретательно.
* * *
«Дорогой Андрюша!
Извини, что не отвечаю на звонки и веду себя по-свински. Хочу этому свинскому своему поведению положить конец. Встречаться с тобой я больше не могу, „друзьями остаться“ не могу тоже. Причина этому, разумеется, есть. Но раскрывать ее не хочу, извини еще раз. Если тебе проще, считай, что я нашла „другого“, хотя это и не совсем так. С тобой было классно, если сможешь, не злись на меня! Хотя я к этому готова.
Декабрь, Урсула.
P.S. Поздравляю тебя с наступающим днем рождения, желаю, чтобы ты стал такой же счастливый, как и я».
* * *
Трактир «Чем Бог послал», меню на 19.11.1992:
«Сельдь с яйцом.
Суп-гуляш.
Говяжий язык с яблочным соусом.
Пудинг из мака.
Милые гости! Трактир наш домашнего типа, поэтому блюд, не обозначенных в ежедневном меню, мы не готовим и подать вам не сможем. Зато у нас лучший в мире шеф-повар — пан Ковалевский.
С уважением и заботой
Хозяева».
* * *
Я готовлю. Во-первых, хорошо бы успокоиться. Во-вторых, надо успеть многое: Новый год, приглашены люди, продукты по километровому списку закуплены, банки с оливками вскрыты, яйца отварены, креветки очищены, селедка разделана. Под моим ножом отмытые сухофрукты: золотистые шары кураги, морщинистые личики черносливин, светлые крупные изюмины и темные мелкие изюмины. Успокоиться трудно. Грецкие орехи крошу в маслянистую пыль, миндальные орехи дроблю в пудру с ароматом цианида, розочки инжира пластую на аккуратные равнобедренные куски, мои равные бедра крепко сжаты, я должна отвлечься. Я отвлекусь.
— Ма-а-а-м, — зовет меня мой старший сын, Иван Григорьевич, прислонился к косяку, смотрит из-под густой челки, — дай что-нибудь поесть!
Я встаю, наполняю тарелку готовым оливье с курицей, многие авторы кулинарных книг называют такой салат столичным, протягиваю старшему сыну, под ногами крутится младший — Дольф. Просится в гости к приятелю на полчасика. Отвечаю, что нет, уже поздно, никаких гостей, это неудобно. А на пять минуточек, ноет младший сын. Я тверда. Дети уходят, прихватив миску с орехами, несколько раз осведомившись, когда уже можно будет съесть пирог «мазурку». «Завтра, — говорю я, — завтра».
— А сегодня? — на всякий случай уточняет Васька-Дольф.
Достаю миксер, взбиваю яйца с сахаром, постепенно добавляю муку, получившейся шелковистой массой заливаю сухофрукты, ставлю в горячую духовку. Двести двадцать градусов; я большой специалист по выпечке, большой специалист в кулинарии, хотела — и научилась. Никто не виноват в том, что мне это больше неинтересно, думаю и пугаюсь этой мысли. А мне что, больше не интересно?
— Мама, — снова объявляется Иван Григорьевич, — я складываю сумку. Никак не найду второй спортивный костюм, такой серый, не знаешь, где он?
Иван Григорьевич через десять дней уезжает на сборы. Так красиво называются удаленные от дома тренировки — вот уже четвертый год он занимается в хоккейном клубе. Малютка Дольф тоже посещает хоккейный клуб, пользуясь льготами и проторенными старшим братом путями.
Иду в мальчишескую комнату, спортивный костюм обнаруживаю сразу же — лежит на полочке, отдыхает. Вручаю Ивану Григорьевичу, тот широко улыбается моей собственной улыбкой. Знаю, что скоро он примется за безуспешные поиски кроссовок, стоящих у кровати.
— А что это ты за две недели начал собираться? — спрашиваю.
— А мне потом лень будет, — объясняет сын.
В который раз за вечер подхожу к окну: ничего нового, снег засыпал карниз, колючий ветер ломает голые деревья, швыряет мне в лицо через стекло ледяную крошку. Сейчас вернется из института муж, принимал зачеты и курсовые работы у вечерников и студентов дневного отделения, изощренно участвовал в факультетских интригах вокруг назначения нового декана. Многие хотят назначиться новым деканом, мой Савин — тоже. Возвращается.
Открывает дверь своим ключом, принес с собой морозный воздух, много, в зимней куртке принес, в руках, в большом пакете с надписью «ГЛАВПРОДУКТ». Савин красивый с этими его мальчишескими вихрами на голове, идеальной формы скулами и ямочкой на левой щеке. Но я давно не воспринимаю его красоту, как хрестоматийный утопающий не обращает внимания на особенности спасательного круга — ему в круге важно то, что круг не тонет. Мне в Савине тоже важно именно это. Однажды я разучилась плавать.
Младший сын с ямочкой на правой щеке прыгает вокруг, старший своим вниманием отца не балует, у старшего сына ямочка тоже на левой. Я улыбаюсь поверх разделочной доски, перламутровых головок чеснока, фиолетовых баклажанов, рыжих луковок — еще в шелухе, неслезливых.
— Ну как ты там? — привычно спрашиваю.
— Ага, — привычно отвечает он, подразумевая, что все в порядке, становится сзади. Давно известно, что стулья за вашей спиной превращаются в кенгуру [1]. Савин в кенгуру не превращается, моет руки, вытирает бумажным полотенцем с рельефными узорами, заглядывает в каждую кастрюлю, поводит носом, чуя холодец. Каждый раз, когда он проходит мимо высокого ящика с цветами, я пытаюсь не вздрагивать. Но вздрагиваю, как от удара плеткой. Нет, все-таки не так сильно.
— Так что, Бываловы придут завтра? — Разделываю баранину, отличное молодое мясо, брат Савина по случаю купил полбарана в какой-то деревне, где подыскивал себе дом. С недавних пор он одолеваем мечтами «иметь домик в деревне». С домом пока никак, а вот полбарана купил, — это оказалось целых тридцать килограммов, вес моего младшего сына.
— А ты их приглашала? — Муж с аппетитом ест оливки, вынимая их рукой из банки. Сначала это у него получается неплохо, но очень скоро крупная кисть застревает в банкином горле с острыми краями, муж недоволен, растирает на запястье краснеющую окружность следа. Разумеется, переложить оливки на тарелку он ленится, это делаю я.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments