Оле, Мальорка! - Стенли Морган Страница 28

А творилось там нечто невообразимое. Две дюжины участников барахтались в разнузданной оргии, которая составила бы честь фантазии самого развращенного римского патриция. По двое, по трое, и даже по пятеро… Это было настоящее торжество обнаженной плоти, клубок извивающихся и сливающихся в экстазе тел и перепутанных конечностей.

Я украдкой осмотрелся вокруг. Включая меня и Кларенса, всего нас, зрителей было девять. Все они сейчас следили за тем, что происходит в гостиной. Не пыхтели, не задыхались и не утирали вспотевшие лбы — просто глядели.

Я покосился на Каролину, надеясь получить от неё хоть какой-то знак или увидеть мимолетную ободряющую улыбку. Но нет — Каролина сидела с отсутствующим видом, упорно не замечая меня. Ее состояние напугало меня даже больше, чем присутствие Кларенса.

А о нем я не забывал ни на секунду. От Кларенса исходил какой-то зловещий дух. Да, втянула меня в историю Каролина. Кларенс совсем не походил на "полного мудака". Он почему-то напомнил мне актера Брэдфорда Диллмана в совершенно жутком и кошмарном фильме "Принуждение". Диллман сыграл в нем убийцу-психопата — внешне мягкого, учтивого и обходительного. Но — безнадежно больного. Кларенс де Курси Хорнет был таким же больным. Впрочем, все они были чокнутыми. Включая и Каролину.

Да, век живи — век учись. Тебе кажется, что, постранствовав по свету и пообщавшись с людьми, ты уже поднабрался уму-разуму и поднаторел в любовных делах, а тут вдруг выясняется, что у тебя ещё молоко на губах не обсохло. Читая подобные истории в воскресных газетах: "Разнузданная оргия в пригородном коттедже", "Обмен женами в захолустной английской деревушке", "Уважаемый адвокат фотографирует жену в объятиях юного любовника", обычно воспринимаешь их за шутку.

Даже теперь, сидя в компании этих чокнутых и наблюдая за бурлящей внизу оргией, я все ещё не мог поверить своим глазам. Как будто все это происходило не со мной.

— Реммик начинает, — раздался голос из темноты.

Кларенс оживился.

— Отлично. Подключи правую камеру и вруби монитор.

Я был так поглощен невиданным зрелищем, что даже не заметил установленного в углу пульта управления с бесчисленными кнопками, рычажками и несколькими экранами. Из числа окружавших светящийся круг зрителей отделился незнакомый мне парень, который быстро прошагал к пульту и уверенно нажал какие-то кнопки. В ту же секунду загорелся экран в углу, на котором появилось черно-белое изображение нескольких барахтающихся парочек, увлеченно предававшихся любви.

— Наведи камеру на Реммика и возьми его крупным планом, — приказал Кларенс.

Очевидно, что управлять камерой можно было прямо с пульта. Она уверенно выхватила из кучи тел массивную фигуру Стива Реммика, возлежавшего в чем мать родила на подушках у фонтана. Компанию ему составляли сразу две девицы — блондинка и брюнетка, — обе пышногрудые и задастые. Я украдкой осмотрелся по сторонам. Все мужчины, тяжело дыша, напряженно пригнулись вперед, не сводя глаз с экрана; на губах их играли выжидательные улыбки.

Интересно, чего они замыслили, подумал я. И что это — извращенный способ поразвлечься или средство шантажа? Во что обойдется Реммику это скромное удовольствие?

— Съемка пошла, — доложил голос из темноты.

— Включи микрофон в фонтане, — велел Кларенс.

Секунду спустя экран заговорил. Внезапно в мои уши ворвался певучий голос Реммика, который говорил: "…трахал бабенку из Бронкса пять дней без передышки…"

Он не закончил, потому что блондинка, соскочив с его колен, впилась в его губы, в то время как брюнетка занялась нижней частью его могучего торса.

— Лизу… Лизу крупным планом! — приказал Кларенс. — Так, разверни камеру… Стоп! Вот так и держи! Отлично… Наш Казанова будет в восторге. Я всегда говорил Реммику, что левая половина его члена куда более фотогенична, чем правая… Ух ты, ну дает Лиза!

Зрители загоготали.

Точно — больные… Они снимали фильм для Реммика!

Спектакль продолжался минут двадцать; трио продемонстрировало нам все, о чем я только слышал и читал. Реммик с блондинкой; блондинка с Реммиком. Реммик с брюнеткой, в разных позах. Блондинка с брюнеткой; брюнетка с блондинкой; обе с Реммиком… Сзади, сверху, сидя, стоя… И так далее, до бесконечности…

Кларенс был вне себя от восторга — ему удалось снять тот момент, когда все трое кончили одновременно.

— Стоп, снято! — выкрикнул он. — Перезаряди камеру, Фрэнк.

Экран вспыхнул и погас. В комнате воцарилось молчание; тяжелое, давящее молчание. Я затылком почувствовал, что Кларенс смотрит на меня неприятнейшее ощущение, скажу я вам. Судя по всему, мой час пробил.

Наконец, он заговорил, притворно шутливо, словно играя со мной:

— Господа, позвольте представить вам Рассела Тобина, курьера "Ардмонт Холидейз" и заодно — дежурного жеребца моей невесты. По словам, Каролины, Тобин очень хорош. А мы все знаем, как трудно её ублажить.

Каролина, словно впервые осознав происходящее, протестующе взмолилась:

— Кларенс…

— Заткнись, — негромко оборвал он, даже не удосужившись повернуться к ней, а продолжая есть меня взглядом. — Ты, должно быть, уже догадался, Тобин, что Каролина сейчас "летает". Она предпочитает проводить вечера в своем собственном мирке. Думаю, она даже не подозревает, что ты сейчас здесь…

О, Господи! Куда подевались простые, серые, повседневные люди? Нормальные обыватели. Я вдруг возлюбил их всех, готовый отдать годовое жалованье только за то, чтобы услышать раскатистый хохот Глэдис, или даже оскорбительные уколы Альберта Финча. Фред Стейли… Джордж Дарнли… Элла… Дорис… Где вы!

Придется прыгать в море — другого выхода нет. Я готов был плыть до Пальмы хоть целую ночь — в одежде, в чем угодно, — лишь бы выбраться с этой проклятой яхты!

Кларенс по-прежнему обращался к своим приятелям, но при этом не сводил с меня немигающего взгляда.

— Так что нам с ним делать, господа? С нашим бычком. Как вознаградить его за верную службу Каролине?

Признаться, мне стал здорово надоедать этот чокнутый. Несмотря на всю опасность положения, в котором я очутился, во мне взыграла фамильная тобинская гордость. Впрочем, я уже дал себе зарок, что впредь буду осторожен. Я отлично понимал, что сидящие передо мной парни способны на все. Это читалось во взгляде Кларенса. Один неверный шаг мог дорого мне обойтись.

Первым высказался Писбоди.

— Послушай, Кларенс, — протянул он. — Давай отдадим его Али и рванем в море. Мне тут, в Пальме, уже порядком осточертело. Прошвырнемся в Алжир и повеселимся всласть. У Али в Алжире бездна приятелей.

Змеиные губы Кларенса медленно расплылись в улыбке. Он задумчиво провел пальцем по щеке, словно смакуя эту идею.

— Как тебе нравится наш план, любовничек? Друзья Али, я слышал, горазды на выдумку. Славное выйдет кинцо.