Не моя свадьба - Мэри Влад Страница 28

Несу драгоценную добычу в глубь номера, затем швыряю на кровать. Нимфа приподнимается на локтях, наблюдая, как я срываю с себя одежду. В её взгляде на секунду вспыхивает восхищение, но потом он снова становится незнакомым мне. Такую Женю я ещё не видел. Слишком раскрепощённая, слишком податливая, слишком смелая. Сексуальности и уверенности в ней сейчас через край. Голова кругом.

Она разводит свои изящные ножки – и я всё-таки не могу сдержать стон. Стою и пялюсь на её прелести. Выгляжу как дебил, уверен в этом на сто процентов.

Наконец я отмираю. Наклоняюсь, провожу пальцами по нежной коже. Искусать, зацеловать, оставить кучу засосов и отметин – чтоб ни у кого сомнений не возникло: нимфа принадлежит мне и только мне. Подтягиваю её к краю кровати, развожу ножки ещё шире и припадаю губами к желанному месту. Её запах опьяняет, заставляет сердце бешено колотиться, а кровь бежать быстрее. Вылизываю её с таким остервенением, что того гляди сожру. Ощущения просто космос. Шелковистая, бархатная, истекающая, самая прекрасная вагина на свете.

И ведь я всё же грохнулся перед ней на колени. Нимфа лежит на кровати, а я распластался на полу у неё в ногах. Кусаю, целую, всасываю половые губы и клитор, совершенно не сдерживая стонов.

А она даже звука не издаёт. Ни единого. Глаза зажмурила, зубы стиснула, кулаки сжала. Лежит моё брёвнышко словно мумия. Но ей ведь нравится. Она изо всех сил себя контролирует, чтобы голову не потерять. В чём опять дело? Кирилла вспоминает? Юлю? Или хочет опять включить недотрогу?

Ну ничего. Можешь сколько угодно сдерживаться, но сегодня ты кончишь. И не раз. Так что держись, Женечка. Ночь будет долгой. А любовничка твоего я быстро выгоню из твоей светленькой головки. Не место ему там. Теперь только я. Обо мне будешь думать. Всё время.

Провожу расслабленным языком вдоль половых губ, вгрызаюсь в клитор, затем нежно всасываю, а потом натираю кончиком языка, дразня разбухшую горошинку. И снова терзаю зубами.

– Ро… Рооом… – доносится протяжный то ли стон, то ли вздох.

Лёд тронулся.

Она больше не сдерживается, не может. Сотрясается в моих руках, елозит бёдрами, но я крепко удерживаю их, не давая ей отодвинуться. Женя кричит, задыхается, дрожит всем телом. Я и сам готов обкончаться. Безумие. Феерия. Помешательство.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Ума я сейчас лишён точно. Перемещаю её обмякшее тело на середину кровати и ложусь сверху. Головка трётся о её влажную разгорячённую промежность – и я еле дышу, ощущая частые спазмы во всём теле.

Нимфа подаёт бёдра вперёд, потирается о моё естество, скулит, а затем еле слышно шепчет:

– Давай.

Она дала мне зелёный свет. Сама.

Плотнее прижимаюсь членом к влажному лону, завладеваю её ртом. Целую так, что стоны получаются рваными. Нам не хватает воздуха, задыхаемся, горим. Отрываюсь от неё, чувствуя головокружение.

– Ну же, – шепчет нетерпеливо, судорожно втягивая кислород.

Истекает подо мной, сдерживать себя не может, стонет, хнычет, просит. А я сам не понимаю, какого чёрта ещё не вошёл в неё.

Её раскрасневшиеся щёки, спутанные волосы, размазанная помада, припухшие губки – всё это настолько прекрасно, что с ума сойти можно. Женя бесподобна.

Обхватываю её голову ладонями и снова целую – жадно, ненасытно, властно. Моя она и точка.

– Жень, не обижайся только, – хриплю ей в губы. – Ты спишь с ним?

– С кем? – в её опьянённых страстью глазах мелькает недоумение.

– С Кириллом.

Нимфа прищуривается, а затем усмехается. Искренне усмехается. Нагло. Бесит.

– Неужто вы и правда ревнуете, Роман Андреевич?

– Да, – честно сознаюсь, ибо какой уже смысл врать.

– У нас ничего не было, – говорит она, и я ей верю, потому что хочу верить. – Пока ещё не было, – добавляет ехидно. – Но это в любом случае не твоё дело.

– Не смей, – рычу в её нахальный рот, затем вновь атакую его. – Ты моя теперь, – бормочу между поцелуями. – Только моя.

Златовласая бестия кусает меня за повреждённую губу, шиплю и отстраняюсь, а она невинно лепечет:

– Прости.

Женя обхватывает моё лицо ладонями, всматривается в него и тихо спрашивает:

– Больно?

Что ей ответить? Гораздо больнее было, когда увидел их вместе. А разбитая губа и фингал на скуле – это мелочи.

– Нет.

– Врёшь ведь, – ещё тише произносит. – Снова.

– Нет, Жень. Врал я, когда угрожал тебе. Никогда бы ничего подобного не сделал. Я не причиню тебе вреда и больше врать не стану. Обещаю. Слово даю.

Прижимаюсь к ней сильнее и проскальзываю в манящую влажную глубину. Женя крепко обхватывает меня за шею и громко стонет. Я и сам едва сдерживаю стоны. Настолько внутри неё туго, жарко, пьяняще. Обжигающая смесь. Отдаляюсь, затем резко толкаюсь на всю длину, выбивая из Жени протяжный крик.

– Чёрт подери, – сдавленно выдыхаю, когда второй раз вонзаюсь между её широко раздвинутых ног. – Женя, ты…

Закончить фразу я просто не могу. К чему слова? Единственное, чего хочу сейчас – это вколачиваться в неё. Глубже и быстрее. Заставлять кричать, сотрясаться в оргазмах и шептать моё имя. Чтоб запомнила, чья она. Все разговоры потом. В данную минуту мне нужно совсем другое.

И я беру её – раз за разом. Сверху, сзади, сбоку, раком, стоя – по-всякому. Ощущения и эмоции граничат с критической отметкой. Взорвался бы с радостью, но держусь.

Однако, хоть я и не кончаю, но о контроле и речи нет. Долблюсь в неё, будто в последний раз. Сжимаю бархатистую кожу, терзаю поцелуями губы, шею, ласкаю и кусаю соски. Не хочу выпускать из рук. Верчу как куклу какую-то, и Женя мне поддаётся. Она принимает меня, мою грубость и ненасытность, упиваясь страстью не меньше, чем я.

Нимфа кончает бурно, сладко, искренне. Она действительно не имитирует. Чувствую, как сжимает меня внутренними мышцами, и перед глазами всё чернеет. Из раза в раз. Безумно хочется кончить, но я сдерживаюсь. Не знаю, каким чудом, но сдерживаюсь. Мне памятник можно ставить.

Отпускаю я себя, лишь когда понимаю, что Женя выжата полностью, а за окнами уже брезжит зарево. Нимфа моя не шевелится даже, не может. Тихонько постанывает, скулит, шепчет что-то, словно в бреду.