Без тормозов - Екатерина Орлова Страница 27

Я налетаю на него как зверь на добычу, готовый рвать зубами плоть и разбрасывать ее по округе. Мужик сопротивляется, несколько раз мне прилетает в челюсть, а потом я хватаю первый попавшийся предмет – им оказывается утюг – который тут же летит ему в голову, оставляя на ней кровавый отпечаток. Подонок летит назад, спиной натыкаясь на высокий комод. Похоже, тот самый, на который Вера списывала вину за свои синяки. Зверь во мне рычит и гремит цепями, требуя растерзать жертву, не оставить ей и шанса. Я впадаю в какой-то транс, продолжая избивать и пинать мудака, который уже на грани отключки. Не знаю, что я с ним сделал, но в какой-то момент тишину квартиры разрезает его рев, и я слышу, как хрустят чужие кости. Понимаю, что разнес жилище, просто швыряя подонка то туда, то сюда. Он не успевает подняться, как уже летит в другую сторону. Хруст костей и стоны для меня сейчас звучат как музыка.

Я прихожу в себя, когда обессиленно продолжаю месить его лицо кулаками. На нем уже не видно ни глаз, ни губ, ни носа. Сплошное кровавое месиво, которое едва ли издает звуки. Прислушиваюсь. Дышит. Хочется убить его, но Ангел мне не простит. Я не уверен, что она спустит мне с рук это, ведь я покалечил ее мужа, так что дальше заходить точно не стоит. Сползаю на пол, прислоняюсь спиной к стене и смотрю на мужика. А ведь достаточно было просто уважать свою жену, тогда не пришлось бы проходить через все это.

– Ты покалечил ее, – произношу изрядно севшим голосом. Я так орал, пока бил его, что сейчас горло как будто дерет тысяча кошек. – Сломал. Ты сломал моего Ангела. Если бы не она, я бы уже грузил твой труп в багажник.

Внезапно дверь квартиры распахивается, и волоски на моем теле встают дыбом. Я знаю, что она здесь, и, наверное, это конец. Чувствую, что Вера не простит мне того, что я сделал. Как бы этот мудак ни относился к ней, даже по отношению к нему она не потерпит подобное проявление жестокости. Медленно поворачиваю голову и сталкиваюсь с голубыми глазами, в которых застыли слезы и ужас.

– Что же ты наделал? – выдавливает из себя Вера и подходит к мужу. Опускается перед ним на колени и проводит над лицом дрожащими пальцами, боясь прикоснуться.

За Верой огромной тенью нависает Михаил. Он здесь, чтобы почистить все за мной, я уверен. Вцепляюсь пальцами в волосы. Поторопился я с действиями, Миша был прав, надо было дать себе остыть. Слежу за Верой, ее осторожными движениями, и хочу стереть слезы с теперь посиневших щек. Пиздец, как ужасно выглядит побитая семья. И неважно, кто и почему это сделал. Просто зрелище по-настоящему страшное.

– Вызовите врача, – дрожащим голосом просит Вера.

– Он уже на пути сюда.

– Тимур, уйди.

– Ангел…

– Уйди, прошу тебя, – всхлипывает она и срывается на рыдание.

Я подаюсь вперед, но она отшатывается, как от прокаженного. Качает головой и смотрит на меня с осуждением, а внутри меня разверзается огромная черная дыра, которую – я точно уверен – уже ничем не заполнить.

– Уходи, – шепчет она, а я слежу, как по ее дрожащим губам стекают капли слез.

Поднимаюсь и на негнущихся ногах выхожу из квартиры. Вижу, как подъезжает черный фургон, который наверняка вызвал Миша, чтобы наш врач осмотрел мужа Веры, а потом увез в нужную больницу, где работающие на нас полицейские составят протокол о нападении неизвестных лиц. Так это работает, насколько я понял. Прислоняюсь бедрами к своей тачке и поднимаю голову к небу. Дышу глубоко, пытаясь прийти в себя, только ни черта не получается. Мимо идет молодой парень, смачно затягиваясь сигаретой.

– Эй, дай сигарету, – прошу я. Никогда не курил и не собирался, а сейчас вот что-то потянуло.

Достаю из протянутой пачки сигарету и дрожащими руками подношу к губам. Кажется, я выбил костяшки. Руки выглядят ужасно, как будто я засунул их в мясорубку. Прикуриваю, благодарю парня, а тот с сомнением осматривает мое побитое лицо и окровавленные руки.

– Соревнования, – поясняю я, чтобы отвести от себя подозрения, и он кивает, покупаясь на эту отмазку, а потом уходит.

Горячий дым жжет легкие. Пару раз я закашливаюсь, кривлюсь от мерзкого вкуса, усиливающего тошноту, но все равно планомерно – затяжка за затяжкой – выкуриваю целую сигарету.

Из подъезда выходит Миша.

– Сейчас Веру и ее мужика увезут в больницу.

– А Веру почему? Врач же…

– У нее нервный срыв, Тимур.

Я делаю шаг к подъезду, но Миша останавливает меня, придерживая за локоть.

– Ты должен оставить ее в покое.

– Чтобы в следующий раз он ей что-нибудь отбил?!

– Похоже, он уже никогда ничего не отобьет.

– Почему?

– Врач сказал, скорее всего, ее муж не сможет ходить. – Я вопросительно смотрю на Михаила, побуждая продолжать. – Ты раздробил ему стопы и, кажется, повредил позвоночник.

– Мало.

– Остановись.

– Уже.

Я поворачиваюсь лицом к подъезду, когда оттуда на носилках выносят еле живое тело, а следом за ними выходит мой Ангел, поддерживаемая одним из парней Миши. Бросаюсь вперед, но снова торможу, удерживаемый железной хваткой.

– Дай ей время, – тихо говорит Михаил, и я провожаю взглядом фургон, который увозит мою Веру.

Время… сколько? День? Неделю? Месяц? Сколько времени ей может понадобиться, чтобы простить меня? Потому что сам я уже проклинаю себя за этот опрометчивый поступок, за эту разрушившую то немногое, что у нас было, импульсивность. Да, я защитил Ангела, но какой ценой?!