Сто дней с пиратом. Книга вторая - Иман Кальби Страница 27

– Вы сказали, что работали вместе с Валерией? Наверное, Вы были друзьями…

Женщина посмотрела на Корсана, который словно замешкался с ответом, рассматривая пол. А потом снова поднял свой взор на эти такие знакомые зеленые глаза и слова сами полились, не спрашивая…

– Я любил Вашу дочь… Очень сильно любил… И люблю… Для меня ничего не изменилось… Она здесь… – со всей силы ударил себя по груди,  –  и так больно все эти годы, что еле дышу… –  Он словно не контролировал, что говорил и что делал… Просто захотелось сказать это… Именно ей… Именно ее матери… Когда – то он мечтал о том, чтобы приехать к ее родителям, попросить ее руки… Потому что уважал ее… Хотел, чтобы родители знали, что теперь она в безопасности, за мужем, за стеной… Он хотел, чтобы у Валерии была настоящая сказка, а получился кошмар… Ад получился… в буквальном смысле этого слова… Ад на земле, когда горела в той проклятой машине после аварии…

Женщина посмотрела на него ошеломленно, прижала руку ко рту… Словно что – то осенило ее, что – то ошпарило пониманием, как кипятком…

– Так это Вы… – тихо прошептала она,  –  так это из – за Вас…

– Простите?  – нерешительно переспросил Корсан… О чем сейчас говорит эта женщина? Что из – за меня?

– Валерия тоже любила Вас… Я точно знаю… – прошептала она и почему – то прослезилась… Задумалась…  – Вы знали, что она ждала ребенка? От Вас?

Теперь не выдержал он. Его черные глаза увлажнились. Губы задрожали. Увидь себя со стороны –  никогда бы не поверил. Жесткий Корсан, кремень, морской дьявол, сын черта –  какими только прозвищами ни величали его, хладнокровного, кровожадного, твердого, как камень… а он сидел и не мог сдержать своих эмоций, смотря на мать той, кого любил больше себя… Кто проделал дыру в его сердце и теперь там денно и нощно гуляет ветер, терзая кровоточащую рану…

– Я знал… –  сипло ответил он,  –  не могу жить без них… Не знаю, что делать… Так больно, что готов прямо сейчас отправиться в ад, пусть болит что угодно, только ни сердце… Не могу больше так…

Женщина понимающе покачала головой и положила вдруг руку на его щетинистую щеку.

– Мой бедный мальчик…

Встала, подошла к полке с книгами. Взяла толстый, увесистый альбом…

– Это фото Валерии… С самого раннего детства… Мы всегда смотрим его на ее день рождения…

Он взял в руки толстую книгу. Вот она, его девочка. С самого раннего возраста, с черно – белых, уже портящихся от времени и неправильного засвечивания фотографий… Та же улыбка, тот же открытый смелый, но такой многозначительный взгляд… Он нежно трогает каждое изображение, гладит… Любовно, проникновенно. Так, что женщина напротив засматривается…

Перелистывает страницу за страницей, на колени выпадает какое – то письмо. На русском, видимо. Просто листок из ежедневника. Непонимающе берет его в руку и кладет обратно… а мать Валерии вдруг хватает бумагу и поднимает на мужчину странный взгляд…

– Не знаю, должна и могу ли Вам это говорить… Но… то, как Вы сейчас смотрите на ее фото… То, сколько тоски и страдания в Ваших глазах… Она не хотела, чтобы Вы знали…, Наверное,… По крайней мере, про Вас тут ни слова… Но…

Он пока совершенно не понимает, о чем речь, но внимательно слушает, впитывает каждое слово… будто чувствует, что от слов этой женщины напротив зависит сейчас все…

– Валерия жива…и… Она в России… Я не знаю больше ничего… Она пока не выходила с нами на связь… Но это произойдет, я верю… Муж не верит, а я верю… Это ее прощальное письмо к нам… Там она пишет, что еще найдет способ увидеться с нами… Я так жду, так жду… Мне так многое ей нужно сказать… Так за многое извиниться. –  не выдерживает, начинает плакать… А он как в прострации, слова матери Валерии только сейчас начинают до него доходить, обжигая, словно языки пламени… По вискам бьет только одно «жива… жива… жива…» Пусть это бред выжившей из ума женщины, пусть чья – то злая шутка, но это надежда… Его надежда… Хватается за нее, как утопающий за соломинку перед тем, как в последний раз вдохнуть воздух с водой и уйти на дно…

Берет в руки бумажку, не получается скрыть дрожи в руках… Теперь она обжигает его руки… Здесь все информация… Вся правда… Вся его жизнь…

Хватает телефон и быстро фотографирует текст… Потом приходит в себя, теперь он протягивает руки к женщине, утешает ее…

– Я найду Вам дочь и верну ее… Чего бы мне этого ни стоило… – шепчет он, резко встает и уходит прочь…

Как только садится в машину, быстро отправляет текст помощнику с пояснениями, что у него пять минут на то, чтобы организовать точный перевод. Лицо горит… Сердце стучит в болезненных спазмах примеси эйфории и надежды…

Когда раздаются заветные звуки пришедшего сообщения, и он открывает текст и читает его теперь уже на английском, воздуха не хватает… Не верит… Перечитывает еще раз пять, заучивает невольно наизусть… Набирает помощника.

– Задача, следующая… Вы найдете мне ее, сколько бы на это ни ушло времени и средств… Переверните каждый камень, зайдите в каждую квартиру, проверьте каждый паспорт, но я должен знать, где Валерия…

Они трогаются с места, а он кладет трубку, не дожидаясь реакции на другом конце, устало откидывается на спинку сидения… Чувствует теплоту солнца через окно автомобиля, видит улыбку прохожих… и впервые радуется всему этому… Ему хочется выбежать из машины и начать обнимать каждого прохожего… Смеется звонко, заливисто, не обращая внимания на ошарашенного водителя. Сжимает кулаки, чувствуя, наконец, как по телу бежит кровь… Он словно ожил, словно вышел из анабиоза…

– Златовласка… Златовласка… Жива… Как же я тебя накажу, когда найду… Долго, сладко… Как же накажу…