Одержимый тобой - Валентина Кострова Страница 26

— Я не уверена, что готова сейчас на секс, — а если совсем честно, то от одной мысли меня передергивает.

— Я сделаю тебе приятно, как и ты мне, — шепчет на ушко голосом искусителя. — Расслабься и доверься. Я не обижу тебя, — мне не хочется никаких сейчас ласк, никаких прикосновений. Желание избавиться от Адама крепчает с каждой секундой.

Он освобождает свои руки от моего захвата, берет гель для души, выдавливает на ладонь щедрую порцию. Намыливает ладони, кладет их сначала на плечи и мягко начинает их массажировать, разминать. Прикрываю глаза, балдея от этих прикосновений.

— Ты подрабатывал массажистом? У тебя хорошо получается, — выставляю руки вперед, опираясь об стену, когда ладони с плеч перемещаются на спину. Как же приятно, когда тебе разминают поясницу, которая давно просит для себя внимания. С неохотой признаюсь самой себе, все, что делает Адам, делает в первую очередь, чтобы было приятно мне. Расслабленная нега исчезает сразу же, как только прикасается к ягодицам, потом перемещает руки вперед.

— Ты очень худая, Диан, — недовольно замечает Адам, пальцами пересчитывает мои ребра, обхватывает груди, сжимает их.

— Ночью тебя моя худоба не смущала.

— Пару килограммов тебе не помешает.

— Мне нравится мой вес, — теребит соски, низ живота сильнее тянет, не пойму, правда, от чего.

— А мне нет, — одна рука продолжает ласкать грудь, вторая спускается вниз. Его ласки заставляю забываться, заставляю терять нить с реальность, забывать о своем страхе иль нежелании. Стону, прикусываю губу, это прозвучало так громко.

— Не стесняйся, мне нравятся твои стоны, вздохи, — и верю, поэтому, когда меня начинает бить дрожь, не глушу эйфорический стон. Дрожу в его руках, переживая свой первый оргазм от простых ласк, открывая для себя новые горизонты в столь интимной теме.

Поворачиваюсь к нему лицом. Скулы совсем потемнели от щетины, глаза блестят похотью, могу только догадываться, какие мысли у него в голове. Точно неприличные.

— Потрогай меня, — просит низким голосом, явно просит не просто погладить его намыленными руками. Дрожащей рукой беру гель, намыливаю руки и, как он, осторожно кладу свои ладони ему на плечи. Не спеша прощупываю каждую мышцу, трогаю его ключицы, грудь. Он шикарный. Тело его просто создано для натуры, чтобы начинающие художницы срисовывали его бицепсы, трицепсы, кубики пресса и… Тут рука моя замирает, вскидываю глаза на Адама.

— Смелее, — ободряюще улыбается, накрывает мою ладонь своей, двигает вниз. — Погладь, — и я глажу его член, пальцами пробегаюсь по всей длине. Осторожно сжимаю у основания, Адам шумно вдыхает. Испуганно одергиваю руку.

— Все хорошо. Мне нравится, — улыбка какая-та кривая у него, не похоже на блаженную. Мне пока сложно понимать, что делаю правильно, что нет. Может он так говорит, чтобы ободрить меня. Лаская его член, прижимаюсь губами к груди, нежно обвожу языком ореолу, точно так же, как делал он со мной. Смелости прикусить сосок у меня нет, поэтому просто целую и играю языком на его коже.

— Что ж ты делаешь, чертовка! — шипит Адам, сжимает мою ладонь, задает темп моей руке, свободной рукой приподнимает мой подбородок, впивается жестким поцелуем в губы. Он слишком больно сжимает мою руку на своем члене. Утробно рычит мне в рот, я смотрю, как его зрачки расширяются, пугая своей бездонной чернотой. Сперма вновь оказывается на мне. Сгребает мои волосы в кулак, притягивает голову к себе, утыкается лбом в мой лоб. Оба тяжело дышим. Поднимает голову, улыбается.

— Чудесное утро, — в его руках оказывается мочалка, намыливает ее, моет меня. Его движения расслабляют. Я все еще смущаюсь под его взглядами, борюсь с желанием прикрыться, ибо глупо строить из себя недотрогу, когда между вами уже был секс, были интимные ласки. В этот раз позволяет мне самой вытереться, выходит первым из ванной. С пустотой в голове я чищу зубы, просушиваю волосы, которые все же намокли. В спальне обнаруживаю почти одетого Адама, он стоит возле окна в расстегнутой рубашке, задумчиво что-то читает в телефоне. Беру из шкафа спортивный костюм, из комода достаю нижнее белье и возвращаюсь в ванную. Когда Адам появляется на кухне, на сковородке почти готов омлет, кофе ждет своей минуты, тосты на тарелках.

— Давно не видел женщину у плиты, которая готовит для меня.

— У тебя дома же есть какая-та женщина, которая отлично готовит.

— Она наемный работник. Я ей за это плачу деньги. Ты приготовила мне завтрак, не потребуешь же оплату. Почему сама не завтракаешь? — берет вилку, выразительно смотрит на меня.

— Я не завтракаю.

— Это ненормально.

— Это мой режим.

— Надо есть, Диана.

— Надо просто не лезть в чужую жизнь, — хорошо, что передо мной стоит кружка с чаем, потому что именно ей сейчас прикрываюсь, как щитом. Адам злится, это видно по его сузившим глазам. Берет под контроль свою злость, разделывает вилкой омлет. Ловлю себя на том, что слежу, как он ест. Этот мужчина совсем не вписывается в интерьер моей квартиры, он как недоразумение в придуманном проекте. Где-то очень глубоко в душе я задумываюсь о том, как его вписать в свою жизнь, но тут же отгоняю столь противоестественную обстоятельствам мысль в сторону.

— Я завтра должен улететь из Москвы. Как вернусь, надеюсь, что к тому времени ты решишь ряд вопросов.

— Каких?

— Посетить врача. Помолвка.

- А что с ней решать? — нервно кручу несчастное кольцо от Захара, Адам замечает этот тик, изгибает бровь.

— То есть ты все равно планируешь за него выйти замуж?

— Почему и нет. Две хорошие семьи, наконец-то, породнятся, — скованно улыбаюсь, внимательно следя за реакцией мужчины. Прав ли папа, что у него принцип не трогать замужних? Или ошибся?

— За этого юнца?

— Его имя Захар.

— За этого придурка, который тебя едва не изнасиловал в ресторане? Серьезно? — смеется, потом резко прекращает веселиться и бросает в дрожь своим холодным взглядом. — Ты меня за дурака держишь?

— Нет, — господи, как же страшно оказывается, когда он смотрит на тебя убийственно спокойно, словно прикидывает в уме, каким способом прервать твое существование на этой земле. Допивает кофе, встает. Я встаю вместе с ним.

— Думаю, что в конце недели буду в городе. Определись с методами предохранения, реши вопрос с Макаровым. Если не в состоянии, все решу я, — хватает меня за руку, снимает кольцо. Не успеваю ничего сказать, как, открыв окно, Адам выкидывает кольцо. Такими темпами он перевернет мою жизнь с ног на голову, сделает все на свое усмотрение и ему будет плевать на мое мнением, на мои планы.

Проходит мимо, я за ним. Одевается. Звонок в дверь.

— Ты кого-то ждешь?

— Нет, — пожимаю плечами, Адам щелкает замком, открывает дверь. Прижимаю ладонь ко рту, пячусь назад. Двое мужчин, стоя друг напротив друга, скрещиваются взглядами, как шпагами, лишь лязга металла не слышно. Папа бледнеет, Адам темнеет лицом, но никто первый не отводит глаза в сторону. И я понимаю, почему. Кто первый не выдержит, тот заведомо проиграл бой.