Любимая серая мышка - Анна Яфор Страница 25

А в почерневших зрачках видно мое отражение. Только мне и этого мало. Хочу проникнуть еще дальше: в его мысли. Угадать, уловить, что происходит там. Что он думает и чего хочет сейчас. Хотя ответ на последний вопрос у меня, кажется, есть. Каким бы ничтожным ни был собственный опыт, почувствовать исходящий от мужчины жар желания я в состоянии.

Очередной рваный выдох – и я опускаю взгляд на его губы. Они сухие и на вид кажутся горячими. Не сделала ни глотка алкоголя, но меня внезапно ведет, в сознание проникает сладкий туман, лишающий возможности соображать. Не думаю – поддаюсь какому-то первобытному инстинкту, толкающему еще ближе к этому потрясающему мужчине. Тянусь к его губам, осторожно дотрагиваясь до них кончиком языка.

Они оказываются совсем не горячими. Прохладными и удивительно мягкими, и касаться их так сладко, что нет сил остановиться. Обвожу языком контур его рта и проникаю чуть глубже, во влажное манящее тепло. Делаю вдох и, обхватив своими губами его нижнюю, тяну, пытаясь впитать еще больше этой пьянящей сладости.

Руки опускаются на его грудь. Тот же жест, что и в танце, когда я пыталась оттолкнуть настырного кавалера, вот только ощущения совсем другие. Едва сдерживаюсь, чтобы не впиться пальцами в натянувшуюся ткань рубашки под расстегнутым пиджаком, не дернуть в сторону ее полы, обнажая кожу. Это хочется до умопомрачения. Я чувствую стальную твердость мышц, и касающиеся меня губы внезапно обретают иную силу. Надавливают, приоткрывая рот, и острый, жадный язык врывается внутрь, безошибочно находя мой и сталкиваясь с ним в сумасшедшей пляске.

Действительно безумие. Мне никогда в жизни еще не было так хорошо, но ведь кругом люди. Мы с шефом целуемся практически у всех на виду, что уже ни капли не напоминает простое поздравление с днем рожденья. И если нас до сих пор не заметили, это всего лишь вопрос времени.

Зажмуриваюсь, заставляя себя вынырнуть из дурманящего омута глаз, и отстраняюсь. Облизываю губы, чтобы еще раз ощутить на них его вкус, потому что случившегося мне опять мало. Ничтожно мало.

– Простите… – делаю шаг назад, врезаясь спиной в каменную колонну, но даже она не кажется такой твердой, каким только что был мужчина рядом со мной. Он сверлит меня глазами и так тяжело дышит, словно ему отчаянно не хватает воздуха. На скулах проступают желваки, а грудь вздымается, снова заставляя меня желать пробраться под тонкую ткань рубашки и прикоснуться к нему.

Мотаю головой, пытаясь стряхнуть наваждение, и, обходя колонну, бросаюсь прочь из зала. Влетаю в туалет, даже не потрудившись защелкнуть за собой дверь. Но в этом и нет нужды, двери всех соседних приоткрыты и вряд ли кто-то станет ломиться сюда. Хорошо, что комната рассчитана только на одного человека: я не готова сейчас встречаться с кем бы то ни было.

Открываю воду, подставляя руки под холодную струю. Склоняюсь над раковиной и начинаю плескать в лицо, стараясь хоть немного остудить жар. Макияжу конец, но это уже неважно. К гостям я все равно не вернусь. Приду в себя немного и осторожно слиняю, благо, лестница на выход расположена совсем близко.

Это же надо было додуматься до такого! Хотя разве я думала? Голова вообще отключилась, и я утонула в ощущениях и кайфовала, впервые в жизни дорвавшись до запретного лакомства. Вместо того, чтобы разумно и методично воплощать план стать для шефа незаменимой помощницей. Не с того начала, ой, не с того!

Но если бы представилась возможность вернуться на несколько минут назад, разве смогла бы я устоять?

Не успеваю ответить самой себе: дверь резко раскрывается, и без того крохотное помещение еще больше сокращается в размерах. Мощная фигура шефа преграждает мне все пути к отступлению. Он делает шаг внутрь комнаты и снова впивается в меня глазами. Не поворачиваясь к двери, щелкает замком.

– Любишь взрослые игры, мышонок? Тогда тебе придется продолжить. Потому что останавливаться сейчас я точно не готов.

Сердце улетает куда-то в пятки, но все равно продолжает грохотать так, что мне кажется: это нельзя не заметить. Не услышать. Бешеные толчки наверняка заметны Лавроненко, особенно когда тот придвигается вплотную. Заставляет меня отступить, уперевшись ягодицами в край столешницы с раковиной. В его глазах плещется что-то шальное, пугающее и завораживающее одновременно.

А в следующее мгновенье дергает меня на себя, впиваясь в губы. Это нисколько не напоминает осторожный поцелуй в зале. Кто-то отпустил тормоза, и мой сдержанный, владеющий собой шеф превращается в одержимого маньяка, готового растерзать меня прямо здесь и сейчас. Но я не только не пытаюсь вырваться и убежать – мне это нравится. От его поцелуя кружится голова, а по телу разлетаются разряды тока.

Обнимаю сильные плечи, наслаждаясь тем, как играют под моими руками мышцы. Когда он успел снять пиджак? Так гораздо лучше, нас разделяет только тонкая ткань, но даже через нее ощущаю исходящий от мужчины жар.

Не успеваю заметить, как сильные пальцы расправляются с пуговицами на моей одежде, лишь чувствую коснувшуюся кожи прохладу, когда он стягивает блузку с плеч. И снова пожирает глазами, заставляя сходить с ума от такого взгляда: жадного и голодного.

– Гораздо лучше, чем на фотографии, – скорее угадываю, чем слышу его слова, а в следующее мгновенье мужчина наклоняется и прижимается губами к ключице. Замирает так на мгновенье, легонько трогая языком, будто пробуя мою кожу на вкус. А затем цепляет зубами бретельку бюстгальтера и тянет ее с плеча. Ведет тыльной стороной ладоней вверх по животу, добирается до груди, сжимает, приподнимая и освобождая от прозрачного кружева. Рычит что-то нечленораздельное, склоняясь еще ниже. Обводит языком сосок и дует на влажную кожу. Но от этого не холодно – я плавлюсь в незнакомом, тягучем жаре, опутывающем мое тело с головы до ног. До самых кончиков пальцев, которые почему-то подгибаются. Хочется свести бедра, чтобы унять болезненное саднение между ними, но Алексей не позволяет. Приподнимает, как пушинку, усаживая на столешницу, давит на колени, раздвигая их в стороны, и втискивается между.

Добирается до второго соска, втягивая его в рот. Лижет, кусает, снова лижет, заставляя балансировать на грани боли и удовольствия. Не могу понять, чего чувствую больше. Не хочу понимать. Выгибаюсь навстречу его рту, случайно роняя взгляд на наше отражение в зеркале. Это правда я? Так бесстыдно распростертая перед ним. Юбка задралась до самых бедер, и мне даже виден край чулок. И полоска трусиков, впившаяся в нежную кожу. Там так горячо и мокро, и я чувствую набухшую выпуклость, которой мужчина упирается прямо туда. Изнывая от желания, ерзаю, пытаясь оказаться еще ближе.

А его губы творят что-то немыслимое. Ласкают, дразнят, то целуют с неописуемой нежностью, то смыкаются с такой силой, будто он кожу пытается прокусить. Но даже эта боль желанна. Она распаляет еще больше, выбивает из меня стоны, несвязный шепот и какую-то мольбу. О чем? Сама не понимаю, чего прошу. Но ему, кажется, нравится. Потому что, оторвавшись от моей груди, тянется к лицу, покрывает короткими, жалящими поцелуями. Рот, щеки, скулы, глаза. Снова возвращается ко рту, вбиваясь языком.