Преподавательница - Варвара Федченко Страница 25

— Нет, я одна.

Я в спешке собралась, еле дождалась такси, было желание бежать пешком. Да что там случилось?! О самом плохом я пыталась не думать.

Когда машина остановилась у подъезда, я торопливо толкнула в ладонь таксиста купюра, и не обращая внимания на его крики «Женщина, тут много, возьмите сдачу», через ступеньку понеслась к этажу родителей. Ключ все никак не хотел попадать в замочную скважину, норовя выскользнуть из моих рук. Я отчаянно дернула ручку, дверь оказалась не заперта.

В коридоре меня встретила мама, которая дрожащими руками обхватила меня, потащив в комнату отца.

— Мама, — чуть не плача зашептала я.

Мама звонко и нервно рассмеялась, подталкивая меня к порогу.

— Гена, покажи ей!

На кровати сидел папа, который хлопал себя по коленям, и по-молодецки ерошил свои седые волосы. Он потянулся к ходункам, стоявшим у его кровати, напряженно глядя на свои ноги. Изо всех сил потянулся и… встал. Мало того встал, он прошел пару шагов, пока я не поймала его, заваливающегося набок. Усадила его обратно, и сползла по стене на пол.

— Вы сумасшедшие… — устало выговорила я. — И я с вами чуть с ума не сошла.

— Подумала, что помер? А хрен я помру! «Я, может, только жить начинаю: на пенсию перехожу»., - процитировал папа почтальона из мультфильма. — Слово теперь какое знаковое — «перехожу». Хожу…

— Я чуть не умерла от страха, — прошипела я маме, которая присела рядом на пол.

Теперь мы обе сидели в ногах отца, который сидел с гордо поднятой головой, и напомнила почему-то капитана корабля. Ему не хватало капитанской фуражки, так как ручки ходунков смотрелись, как штурвал. И вцепился он в них так, будто вокруг бушевал жуткий шторм. Мы с мамой рассмеялись, при этом я просто радостно смотрела на отца, а мама еще и плакала. Я прижала ее к себе, и сдерживала себя, чтобы не пуститься в рев вместе с ней.

— Ты прости. Я просто так опешила, когда увидела, как он идет. Он перед твоим приходом вообще 5 шагов сделал! — затараторила мама. — Потом правда начал падать, и я телефон кинула куда-то. Сейчас искать придется.

Она поползла к другой стороне кровати, даже не пытаясь встать. На что папа хмыкнул:

— Ну, давай теперь ты разучись ходить!

Мы вместе засмеялись, и я откинула голову, прислонившись к холодной стене. Всё налаживается…. Все налаживается.

Я осталась ночевать у родителей. Перед сном позвонила Герману, который, пока мы с мамой пили чай, успел оставить около десятка пропущенных звонков.

— Привет. Всё нормально. Точнее более, чем нормально. Папа смог сам встать, и даже сделать несколько шагов, — поделилась я радостью с Германом.

— Вау, это же прекрасно! После инсульта?

— Да. Он долго лежал. Но упорно занимался каждый день с реабилитологом.

— Кто лечащий врач?

— Моя мама, — рассмеялась я. — Нет, есть, конечно, другой доктор, но мама сделала самый большой вклад в его выздоровление.

— То есть ты из семьи медиков?

— Я тебе обязательно всё-всё расскажу про свою семью, но сейчас я ужасно хочу спать. Слишком много новостей за сегодняшний день… — сказала я, намекая на наше обоюдное признание в симпатии.

— Пусть тебе приснится альтернативное окончание сегодняшнего вечера.

— Ммм… Тогда пусть тебе снится то же самое, чтобы я одна не мучилась.

— Мне это «альтернативное» каждую ночь снится… — печально признался Герман.

— Ого. И как оно: смотреть на человека, с участием которого тебя снятся эротические сны? — спросила я интимным тоном.

— Ладно бы эротического… Скорее порнографического, — ничуть не смущаясь, ответил мужчина.

— Ну и как оно?

— Печально, с установкой «смотреть, но не трогать», — с ухмылкой ответил мужчина.

— Теперь можно и нужно трогать. Но потом. А сейчас я буду спать. Спокойной ночи тебе!

— И тебе, Лариса, — мужчина вкусно протянул мое имя.

С утра меня разбудило сообщение от Германа: «Проект регламентированных пересдач утвердили. Можно на среду ставить первую комиссию. Доброго утра тебе!»

Настроение сразу полетело вверх. Отличная новость с утра! Я быстро сходила в душ, огорчила маму отсутствием аппетита, поцеловала как никогда бодрого отца, и поехала в университет. Зав. каф как раз читала новое положение о пересдачах. Посмотрела на меня, опустив очки на нос, и с улыбкой сказала:

— Всё-таки есть знакомые, — подчеркнув это слово, — в ректорате?

— С чего вы взяли?

— А с чего бы это стали менять половину всех нормативных внутренних документов об экзаменационных процессах? Положение вот новое прислали. Резво так, за пару дней, сделали. Зная наш ректорат, это могло год занять, с их то расторопностью. Потом я посмотрела на строчку «автор проекта», и все поняла. Новый проректор — новые правила?

— А мне почем знать? — ответила я в ее манере, используя просторечное выражение.

— Будешь своих вызывать? — Ольга Валентиновна имела в виду тех студентов, кто писал жалобы.

— Естественно. Надо же новое положение в действии попробовать, — глядя ей в глаза, ответила я.

— Ну, давай тогда составлять расстрельный список.

На среду мы назначили пересдачу дочке депутата, паре зажравшихся заочников, и тем, кого давно и безнадежно ждала армия, а я их «прикрывала» своими пересдачами — пришла пора прощаться.

Я со страхом и в то же время с нетерпением ожидала среду. Время тянулось отвратительно долго. Герман уехал в командировку в Москву, в минобр. Ольга постоянно находилась с Артемом, плюс — начались областные соревнования по плаванию, где выступали ее дети. Поэтому я обратила все внимание на семью: каждый день ходила к родителям, подолгу болтала с сестрой.

Герман писал сообщения, звонил только вечером, так как постоянно был занят. Хотя нет, один раз звонил в обед, но проговорили мы буквально пару минут, потом на заднем фоне раздались мужские голоса, зовущие моего мужчину по имени, и нам пришлось прерваться. Содержание смс было многообещающим. С этими проблемами по работе я как-то забыла о своем остром дефиците секса, но сейчас они практически решились, и организм начал просить решать эту проблему. Смс от Германа носили легкий «заигрывающий» характер, что распаляло меня еще сильнее. Мужчина должен был прилететь во вторник вечером, однако, из-за плохой погоды рейс перенесли, и в очередном сообщении значилось, что увидимся мы только в среду. Я погуляла по гостям, села писать статью на конференцию по итальянской филологии, позвонила Оле, которая была влюблена в Артема и ничего, кроме этого, от жизни сейчас не хотела.

В среду я встала аж в 5 утра. Комиссия собиралась в 10 часов. Не то, чтобы мне нужно было 5 часов на сборы. Я банально волновалась. Ведь на экзамене ты находишься один на один со студентом, и сюрпризы последние преподносят редко, так как знают, что ты за семестр слишком хорошо их узнала, и ведут себя предсказуемо. Но комиссия…. Это же новые лица! Ах, если бы вы знали, как студент-двоечник любит разыграть комедию перед новыми лицами! Я однажды принимала зачет чужого предмета у 3 курса. Преподаватель заболел, и попросил послушать своих студентов. Что я услышала за эти 2 часа? Пару-тройку достойных ответов от отличников, два-три ответа на твердую «4», переслушала толпу троечников, которые не претендовали на большее. И, наконец, на сцене появились солисты — студенты, которые начали мне рассказывать про то: 1) как плохо ведет предмет мой коллега; 2) как он несправедлив к ним; 3) «нам в лекциях такого не давали!». И это при том, что все это, естественно, ложь. Вот и я опасалась, что на этой пересдаче услышу шквал наговоров, особенно если учитывать контингент… Конечно, и Ольга Валентиновна, и представитель ректората прекрасно знают, что это типичная картина студенческой лжи. Но это все ровно может быть неприятным.