Сердцеедка для мажора - Алина Савельева Страница 25

Это невероятный полёт! Я никогда в жизни такого не испытывал! Просто бежал, подставляя лицо прохладному бризу, и улыбался, ощущая такой внутренний подъем и невероятную легкость, будто я уже неделю в отпуске балдею и нет в моей жизни никаких огорчений.

Не знаю, как такое возможно, но после бессонной ночи во мне энергии больше, чем в тысяче солнц! Яркими вспышками взрывающихся в груди, они будоражат меня так, что мурашки по рукам бегут! Непонятная, необъяснимая эйфория от того, что я нашел мою девственницу. Я был у нее первым! У Ви-ки! Все мое! Ее первый раз, первый кайф, первый «ах»…

— Юху-у-у! — орал я на всю береговую линию, распугивая чаек. — Я ее нашел!

Сама кричала «Еще, Андрей!» прошлой ночью, до сих пор в голове звучит ее голос! Хочу снова повторить эту ночь!

Меня так перехлестнули вчера эмоции, особенно когда понял, что это она, думал, не остановлюсь никогда! Сердце колотилось так, что, наверное, зрачки в такт ему пульсировали.

Такой, ошалевший от счастья, и заскочил в рестик отеля, чтобы принести моей алкоголичке цитрусовый сок. Это преступление — такую красоту губить, вымывая алкоголем витамин «С», надо бы по заднице налупить за это тоже!

Но едва вошел в зал, где персонал готовился к открытию ресторана на завтрак, все мое настроение улетело в трубу. В канализационную. Вместе с тем дерьмом, ушат которого я на себе ощутил, глядя, как за одним из столиков сидят Стефи и Самойлов.

Как и всех, меня и до этого много раз предавали те люди, которых я считал друзьями. Но впервые я от этого ощутил, что мне не хватает воздуха, будто в солнечное сплетение влетел груженный камнями самосвал. Боль дикая в груди.

Согласен, что я был отвратительным бойфрендом, но друга лучше меня у нее не было и не будет. И это не хвастовство, я жизнь готов был за нее отдать, мчал, бросая все дела, если ей нужна была моя помощь…

Сейчас я одновременно понимал, что имела в виду Стефи: откажи она мне публично, наверное, именно так бы я себя и чувствовал вчера на сцене под вспышками камер прессы и сочувствующими взглядами близких. Униженный и отверженный. И в то же время я осознавал, что она сейчас так же на виду у персонала сидит и целуется с другим. Наверняка среди них есть и те, кто работал на банкете вчера.

И этот упырь тоже был! Но в достижении своей цели он не гнушается ничем, его не смущает то, что на ее пальчике мое кольцо. Мразь!

Горький ком в горле не дает мне подойти сразу, я не смогу и слова произнести, и я тупо наблюдаю, как они смеются, целуются…

Единственная мысль, которая дает мне силы, что она чувствовала то же самое, видя меня с другими. Я ведь никогда не думал, что она чувствует, считая, что достаточно того, что я с ней честен и что она знает меня и принимает мои условия, но ведь и она не лгала, сразу сказала мне о нем…

Как часто женщины попадают в ловко расставленные сети аферистов! Но Стефи… уму непостижимо, что она не замечает очевидного! Он же просто использует ее!

Но он не поддался на мои провокационные речи. Просто слушал и не пытался оправдываться или защищаться. А вот Стефи мне возражала, оспаривая мои выводы. Ну, может, я и не во всем прав, но договорить она мне не дала, вставая и возвращая мне кольцо, сказала, что устала от нас обоих.

Наша драка была похожа на веселые побоища в школьной столовой. Так-то я ночью все лишние гормоны, провоцирующие агрессию, скинул, и, похоже, не я один. Самойлов тоже без энтузиазма руками машет, скорее всего, по той же причине.

Сидя на полу под свалившимися на нас гарнирами, мы переводили дух, готовясь ко второму раунду.

Перекаченный конь сидит с горкой риса на голове и уминает его за обе щеки.

— У тебя там соуса нет? Суховат гарнир, — спрашивает у меня Самойлов, набив рот рисом.

Дьявол! А он мне нравится, этот подлец! И глаза у него добрые. Здоровенный алабай, блядь, с глазами добрее, чем у Санты на Рождество.

И еще: когда он говорит о Стефи, он… светится. Вся его перепачканная физиономия как елка новогодняя сияет.

Вместо второго раунда пришлось стирать нашу драку с телефонов ушлых сотрудников ресторана, и я не понял, как мы вместо вражды сидим и ржем над записями нашей эпичной битвы.

Мы вместе поднялись на двенадцатый этаж, и я еще ничего не решил по поводу Самойлова, когда нас спалила Стефи и отчитала как школьников за сорванный завтрак. Заявила, что видеть нас не хочет обоих лет сто, но я-то знаю, что через пару дней уже можно будет ей написать, а вот Самойлов побледнел и бежал за ней, роняя рис с шевелюры.

Неужели я напортачил снова? Может, и правда любит ее?

Влетел в номер, желая поскорее избавиться от грязной одежды и отмыться, но меня насторожило поведение Вики. Что это она не спрашивает, когда я ей позвоню, и не висит на мне, уговаривая сводить ее куда-нибудь? Я так-то на это и рассчитывал!

Вика идет к двери в топе, шортах и моих засосах. Я ее сожрать пытался?

— Мои друзья в Милане новый ресторан открывают, — произношу волшебное слово, после которого можно больше ничего не говорить, обычно, услышав про Милан, все девушки разрывают мои барабанные перепонки визгом, но Вика смотрит равнодушно, и я теряюсь, — и… короче… я полечу… в пятницу…

Впервые в жизни мне каждое слово дается с трудом, потому что я вижу насмешку в ее глазах, словно я надоевший ей фанат.

Малявка язвит, намекая на мой престарелый возраст, и, мазнув по мне сочувствующим взглядом, открывает дверь и тут же ее закрывает.

Из коридора доносится стук по двери и голос Макара «Вика!», походу ее номер где-то рядом с моим. Блядь, еще одна драка с утра! Когда до них дойдет, что кулаками ничего от меня не добиться? На меня сегодня очередь выстроится, говнюк Самойлов был на разминку, теперь Макар. Кто еще? Борзов-старший? Или Мирон?

И тут мне становится все равно, сколько их еще сегодня. Вообще на все похер.

Большие серые глаза распахиваются и округляются одновременно, пухлый рот приоткрывается, словно Вика хочет что-то сказать, и в испуге прижимает палец к губам.