Омерта - Лана Мейер Страница 25

– Наш случай уникален, Мелоди. Человек не исцелится, пока сам этого не захочет. Люди никогда не примут эту правду. Действие препарата ещё не доказано, не проведены тесты…

– Да. Но для тех, кто уже знает о нём и обо мне, разницы нет, ты же знаешь. В чудо хочет верить каждый. Но если секрет окажется в плохих руках – это как ядерное оружие, Джеймс. Такая ответственность не может попасть в руки тех, кому не по силам её обуздать и воспользоваться так, как нужно.

– Не думай об этом, моя сокровенная Мелоди. Предоставь все это мне. Скоро мы начнём новую, светлую главу в нашей жизни, а все плохое и следующее за нами по пятам, оставим в прошлом. Ты, я, Мия. И наш малыш.

– У тебя уже есть варианты для имени? – сквозь слезы улыбается мама, переводя неприятную тему.

Это воспоминание совершенно четким и осязаемым видением озаряет мою память.

В тот день я гуляла возле школы и почувствовала, что за мной следят двое взрослых мужчин, о чем позже поведала маме. Они выглядели как шпионы из фильмов о специальных агентах, и черные очки-половинки напрочь скрывали цвет их глаз.

Помню, как испугалась их, леденящего душу, внимания. Казалось, они были бесчувственными роботами, которых призвали следить за каждым моим шагом. Я видела их за забором школы, когда бегала вокруг футбольного поля на уроке физкультуры, и я заметила их мощные фигуры за окном, когда решала задачи по математике. Тогда я впервые почувствовала страх к внешнему миру и приняла решение отказаться от поездок на школьном автобусе, попросив маму заезжать за мной. Естественно, я поделилась с ней своими страхами, а мама рассказала о них папе. Мы действительно давно планировали переехать в Новую Зеландию, и я очень болезненно воспринимала этот факт. После аварии мне было жутко стыдно за свои мысли о переезде. Ведь мое желание не менять страну жительства в итоге сбылось, но какой ценой?

Так что, если…

Все эти события могут быть связаны между собой? Ведь мой родной отец был ученым сразу в нескольких областях науки и, порой, я действительно ощущала некую опасность, огромной тучей нависающей над нашей семьей.

Моего отца приглашали во многие крупные компании, но почти каждой он отказывал в сотрудничестве, не говоря уже о переезде из Бостона в другие города, где ему обещали миллионы и заоблачные перспективы. Мы жили неплохо, очень даже хорошо, но на крупные покупки приходилось копить несколько месяцев. Мой папа был из тех ученых, которые неустанно горят своим делом, однако очень редко выходят из тени. Задумывалась ли я о причинах такого поведения?

Какой гениальный ученый не захочет мирового признания, публичных конференций во всех странах мира?

В сознании возникает фрагмент ещё одного пазла, который я усиленно пытаюсь поставить на верное место в цепочке событий, чтобы собрать всю мозайку возможных причин моего похищения.

Что, если любимая фраза дяди: «Я держу тебя здесь ради твоей безопасности, Миа», все-таки имеет под собой железобетонное основание и смысл?!

Мне нужно отстраниться, посмотреть на произошедшее без эмоций и страха. Только так я смогу справиться с похищением, выстроить конструктивный диалог с этими дикарями в пиджаках, и вернуться домой живой и невредимой.

Может быть, мне всего двадцать, и, порой, я веду себя, как ребенок, но я знаю, что внутри меня заложен несгибаемый характер и стержень, который я укрепила в себе после смерти родителей. Как ни крути, но я пережила такие глубинные внутренние трагедии и не сошла с ума… Я выжила.

В день аварии моя жизнь разделилась на «до» и «после», хоть я и не люблю вспоминать о том периоде жизни. Мое сознание было затянуто туманом, и происходящее со мной тогда я помню урывками.

Сначала больница. Потом интернат. После – побег из него и несколько дней, где я скиталась по штатам, запрыгивая в грузовые тачки и прячась среди мешков с товарами. Кажется, что те несколько месяцев вообще происходили не со мной, что тот безумный подросток, слетевший с катушек – не я, вовсе.

Но то была я.

Одинокая. Потерянная. Невольно оставленная мамой и папой.

Сломленная. Разбитая вдребезги.

Распрощавшаяся с безмятежной жизнью.

После нескольких недель скитаний я поняла, что устала. Денег у меня не было, пот и накопившаяся грязь пропитали одежду. Казалось, каждая пора на моей коже была закупорена придорожной пылью. Я решила взять тайм-аут и подзаработать немного наличных.

Нелегально я устроилась подработать уборщицей на одной из заправок в Техасе. Попала не в самые «заботливые» руки. Хозяин заправки был на голову двинутым мужиком и поднимал на меня руку за плохо сделанную работу.

Поэтому я так не хочу вспоминать те несколько месяцев после аварии. Это была не жизнь, а какой-то сплошной кошмар, из которого я не могла выбраться. Я не помню деталей событий, не помню людей, которые встречались мне тогда на пути. Просто смазанное пятно, длиною в недели, с редкими и яркими вспышками воспоминаний, в которые я не хочу заглядывать.

Однажды я даже пошла к психологу, но не выдержала и десяти минут сеанса. Как только специалист начал раскапывать во мне похороненные события того периода, я оказалась в плену дичайшего приступа панической атаки. И отменила терапию.

Зачем заглядывать в прошлое, если родителей мне не вернуть, а в настоящем все хорошо? Было. Поэтому я так многим обязана Доминику.

Мистер, точнее синьор, Ди Карло. Мой папа почти никогда о нём не рассказывал мне. Сначала я подумала, что у меня есть итальянские корни, но, как оказалось, Доминик не единокровный дядя. Папа является Доминику сводным братом. Моя бабушка, когда-то давно, развелась со своим мужем, после поездки в Италию и влюбилась в мужчину, у которого уже было детей пять. Поэтому Доминика я знала, как мужчину, который присутствовал лишь на одной фотографии в семейном альбоме. Сводные братья выросли и их пути разошлись.

Ладно, не самое лучшее время разбирать свое генеалогическое древо на веточки. Нужно сосредоточиться на своей стратегии поведения с этими дикими ублюдками.

Главное – не быть слабой, не позволять им психологически подавить себя. Но и обманчиво сильной, качающей права пленницей, быть не стоит.

Мне нужен баланс.

И пригодится хитрость.

И если разговаривать с представителями этих загадочных «М», то только с Призраком. Почему-то мне кажется, что только он может даровать мне спасение или, как минимум, объяснить, какого черта меня похитили и что происходит.

* * *

Следующие дни проходят странно.

Одинаково.

Монотонно.

Полнейшее забвение, пустота и одиночество. Боль, истерики и ощущение несправедливости.

Скука, горечь, печаль, непонимание. Сотня противоречивых чувств выворачивает наизнанку, и, чтобы не держать их в себе, я иногда кидаюсь на железную и плотно запертую дверь с кулаками и отчаянно кричу, умоляя об освобождении. Чувствую себя звездной пылинкой, запертой в космическом вакууме. Птицей, которая хотела взлететь, но порезала крылья о прутья клетки. И облажалась.