Подчинение  - Тальяна Орлова Страница 25

Не открывая глаз, я сладко потянулась и перевернулась на другой бок. Будильник пищит, еще пять минут – потом успею собраться. Ровно в восемь я выйду из спальни и сделаю господину минет – так, как он скажет. Мысль эта странным образом разволновала и заставила проснуться окончательно. И сразу нахлынули воспоминания о вчерашнем вечере… Я резко села, схватилась за голову, заметила попутно, что одета в свое «комнатное» платье.

Вначале мы очень-очень долго гуляли по парку, потом медленно шли по улице. Ни о чем важном не разговаривали. Казалось, что и Максиму Александровичу хочется отдохнуть от рабочих проблем, забот и бытовых обсуждений. Я держала его под руку и успевала ловить взгляды прохожих. Интересно, как мы с ним выглядим со стороны?

Потом мы разместились за маленьким столиком у стены в шумном баре, который располагался всего в двух кварталах от дома. Веселого народу вокруг было предостаточно, и это заметно расслабляет. Мы пили текилу. Правда, после двух рюмок Максим Александрович предостерег:

– Не налегай так. Тебя с вина-то развозит.

Но я не собиралась хотя бы в этом месте, наполненном веселыми людьми, выглядеть маленькой девочкой. Поэтому опрокинула в себя и третью. После нее вообще все пошло как по маслу… Правда, теперь я не могла точно вспомнить, что именно и куда шло.

– Я не хочу запрещать тебе выпивать, но плохо не станет? – он улыбался, поставив локоть на стол и переплетя пальцы.

– Не волнуйтесь, Максим Саныч! Мне тут так нравится! И настроение замечательное!

А потом, через какой-то темный провал, снова:

– Все-все, поставь. Тебе уже хватит.

Я сделала глоток, но потом отставила рюмку в сторону. Наклонилась ближе:

– А знаете, почему мне тут нравится? Потому что это не ваша квартира, где все нельзя!

– Это я уже понял. По тому, как ты пытаешься сейчас высказать все, о чем намолчалась дома.

– Да! А что, это странно? То нельзя, другое нельзя, шаг боишься сделать! Вы вообще очень страшным бываете. Но пугает даже не это, а то, что вам это нравится! Нравится, когда я сжимаюсь – да-да, не спорьте! Вы случайно в детстве котят не топили?

– Не топил. Может, закуски возьмем?

Я помахала рукой перед его носом – пусть с мысли не сбивает!

– Я еще раньше все на вас смотрела! Вот, думаю, какой-то девушке повезет – такого хахаля отхватить! Вы же в офисе такой восхитительный, что челюсти сводит!

– То есть я тебе с самого начала нравился?

– Еще как! Но со стороны… вы были как актер на плакате: зубы там белые, улыбка из рекламы зубной пасты, волосы по ветру развиваются, мускулы блестят на солнце отдельными кубиками, все дела… Но плакат – он ведь плакат и есть! Вот и я так же… на вас. У вас, если хотите знать, глаза красивые! И руки. Руки даже покрасивее глаз, если хорошо приглядеться.

– Так-так, рюмку поставь.

– Да и все на вас, как на плакат! Они ж не знают, что под плакатом скрывается… маньяк-рецидивист! Простите, Макс Саныч, называю вещи своими именами! Без обид?

– Без обид. Я сейчас тебе нарезку какую-нибудь возьму. Ты только на месте сиди.

Я и сидела на месте. Успела, правда, допить оставшееся в рюмке, потом еще подлить и опрокинуть. Зачем нам нарезка, если у нас лимон закончился?

Зацепила с принесенной тарелки ломтик мяса:

– Спасибо, господин! Вот прям то, что надо! Угодили!

Он налил себе, но почему-то отодвинул бутылку подальше от меня.

– Ладно, искренняя моя, и маньяк-рецидивист тебе уже очень не понравился?

Я развела руками:

– А вот тут сложно сказать! Само собой, я его возненавидела! Вот прямо до желания убить. Но иногда он делал со мной так… – я никак не могла подобрать нужные слова, поэтому подключила жестикуляцию, – что меня внутри как скрючит и вверх поднимается.

Я старательно напрягла кулак и провела снизу вверх, чтобы продемонстрировать процесс скрючивания наглядно.

– То есть тебе было хорошо?

– Не всегда, скажу я вам, не всегда. Но иногда было так хорошо, что у меня уши закладывало. Может, мы пива возьмем? В горле сушит!

– В другой раз. Ты лучше съешь что-нибудь.

Но вместо этого, я уперлась локтями в стол и наклонилась, чтобы перейти к доверительному тону:

– Позвольте, я вам один совет дам! – не дождалась его реакции, потому продолжила: – Вы в другой раз, когда вам девушка сильно понравится, ей букетом в морду… или конфетами там. Я вам точно говорю – девушки это любят. Вы прям чудовищно красивый, а с букетом так вообще ахтунг. А вот по роже сразу не бейте – подождите, пока она от букетов голову потеряет! И вот тут, когда она уже на седьмом небе от счастья и беды не подозревает, хрясь! Если возмутится, то снова букетом прикройтесь. Так любую можно запутать!

Если я правильно помню, он не злился. Если я правильно помню, он едва сдерживался, чтобы не расхохотаться в полный голос.

– Ну вот что вы смеетесь? Я же откровенно говорю! Давайте теперь и вы откровенно – почему именно меня захотели? Я ведь не такая, чтоб уж сильно яркая.

– Ты красивая, но дело не в этом. Ты смотрела так… как ты там показывала свое скрючивание?

– Красивее Аньки нашей?

– Не знаю, никогда не думал о ней в таком ключе. Как тебя увидел, так сразу и захотел. Словно каким-то органом почувствовал, что ты моей станешь.

Я только пьяно отмахнулась:

– Знаю я этот ваш орган! Со всех сторон, можно сказать, изучила… Вот это просто животное желание, скажу я вам! А мы-то люди!

– Захотел и хочу… даже сейчас хочу, несмотря на твое поведение.

– А что не так с моим поведением?

– Пойдем уже домой.

– Ну уж нет! Я ведь еще не танцевала! А вы умеете танго, господин? Научите меня танго, а?

И снова провал. Я не помню тот момент, когда перестала болтать без умолку и уже шла с ним по улице, вдыхая прохладный вечерний воздух. Максим Александрович меня приобнял – скорее всего только для того, чтобы я не ушаталась в какой-нибудь канализационный люк.

– Я тебе нравился, но ты даже не захотела меня выслушать. И не пришла бы, если бы не прижало?

– Совершенно точно, Макс Саныч. Ни за что бы не пришла!

– А теперь чего хочешь?

До подъезда оставались считанные метры – жаль, я бы еще прогулялась. Он, кажется, спрашивал меня о планах: на остаток нашего договора или вообще, на будущее. Но в тот момент я не поняла подоплеки. Вывернулась и вышла вперед, повернулась к нему лицом.