Нелёгкое дело укротить миллионера - Диана Билык Страница 24

Еще эта темень. Когда уже зрение вернется, чтобы я мог полноценно жить? Надоело строить из себя слабака. Пух, говорите? Хрен вам! Я даже слепой умею кусаться.

Дверь приоткрывается, я лежу спиной к двери, плотно закрываю глаза и притворяюсь спящим.

– Агата, не спеши, подумай, – шепчет Давид – мой лечащий врач.

Она не отвечает, только сопит, но так и представляю, как кротко кивает и закусывает изнутри щеку.

– Ты справишься, а если что, – голос Аверина совсем затихает, но я все равно слышу остаток фразы: – Всегда рад помочь. Не только, как врач.

– Тише… – выдыхает Агата. – Прошу тебя, не нужно, ты ведь знаешь…

– Знаю, – в ответе врача слышится улыбка, затем легкий «чмок». Он ее в губы поцеловал? Хочется повернуться, рассмотреть ублюдка, но я лишь сцепляю под одеялом кулаки. Она все равно не моя, пусть подбирает, если ему подстилки нужны.

Дверь прикрывается. Осторожные шаги перебираются по палате, замирают возле меня. Легкое прикосновение к волосам, щекотное скольжение по щеке, затем холод и надо мной пролетает еле слышное: «Прости меня».

Тело будто стрелой пробивает. В груди разросшийся камень ненависти сдавливает сердце, что, как ненормальное, лупит в ребра.

Никогда тебя не прощу, не пытайся притворяться хорошенькой. Не верю!

На палату опускается плотная тишина, из душевой доносится плеск воды. Встаю и на ощупь иду к двери. Ярость бурлит в крови ядом, сейчас сорву с нее маску, трахну силой и освобожу себя от чувства, что я не прав. Что ошибаюсь.

Прав, я всегда прав. Люди корыстные, завистливые, а такие беднячки способны на все, только бы урвать пару тысяч. Она даже трахается со мной за деньги, уверен, что папочка и это прописал в их договор. Шлюха.

Накрываю ладонью ручку, хочу толкнуть силой, но замираю и прислушиваюсь. Сквозь потоки воды слышу плач. Тонкий такой, серебристый, рассыпающийся на всхлипы и шепот.

Горюет, что не Давид спит с ней в одной комнате? Ложится со мной, трахается самозабвенно, а думает о другом? Она ведь помнит, какой я урод, но все равно позволяет брать себя. В чем секрет? В количестве нулей, что прописал ей папуля по договору? Зачем ему это?

Значит, я должен притворяться дальше. Выждать удачный момент. Она все равно проколется, не выдержит, а я узнаю правду.

Задержав дыхание, открываю дверь в душевую.

Она резко вдыхает и затихает, а потом, спрятав эмоции, ласково-нежно говорит:

– Ты проснулся?

– Что-то случилось? Мне показалось, что ты плакала, – вру и, натягивая на лицо добродушие, слепо иду на звук льющейся воды.

– Нет, просто аллергия на цветы, в холле стоят. Вот и текут сопли. Тебе помочь умыться?

– Да, пожалуйста, – раздеваюсь на ходу, отбрасываю трусы на пол и ступаю к ней. Меня колотит, крутит от гнева, но я только сжимаю кулаки и челюсти, а сам натягиваю на лицо улыбку. Кожа, кажется, сейчас потрескается от моей фальши.

Тонкие пальцы перехватывают мою руку, и я вздрагиваю от противоречивых чувств. Желания обнять девушку, спросить почему она плакала, но и жажды нагнуть, отыметь, причиняя ей боль, а потом бросить что-то в стиле «сколько тебе платит мой папочка за секс со мной?».

– Ты очень румян. Голова не болит? – ладошка опускается на щеку, а я от неожиданности чуть не шарахаюсь. Дверца кабинки с шорохом закрывается, мы остаемся отрезанные потоками воды в тесном пространстве. Я слышу ее сдавленное дыхание и потягивание носом. Она пытается скрыть истерику и слезы. Приятно знать, что тебе больно, сука, хотя я и не представляю из-за чего. Будет еще больнее.

Но под грудью снова натягивается камень, ребра раздаются, и я откидываюсь спиной на холодную стену душевой.

– Рус? – переспрашивает. – Пойдем на кровать, пусть Давид… Рустамович тебя проверит.

– Все в порядке, – выжимаю сквозь зубы. Рот еле открывается. – Я просто, – протягиваю руку и нагло хватаю ее грудь. Сильно сжимаю и договариваю: – Все еще голоден.

– Пожалуйста, Руслан, – она накрывает мою руку своей. – Я…

– Не хочешь больше меня? – улыбаюсь накось, ласкаю сосок, перекатывая его между пальцами. Требую свое и погибаю от огня, что плавит изнутри мою душу.

– Очень хочу, – шепчет и постанывает от моей ласки. Бля, как же я ее хочу, несмотря на то, что желаю задушить. От нее пахнет страстью, несет жаром. Он обволакивает меня коконом, затягивает в плен.

– Тогда расслабься, Мы… – прикусываю язык, отрезая мерзкое прозвище под корень. Она догадается, что я все вспомнил, а мне это пока не выгодно. – Мы немного побалуемся обоюдно, тебе понравится, стесняшка моя.

И она неожиданно подается вперед, обнимает меня за талию крепко-крепко, прижимается всем телом и дрожит, а я вскидываю руки и не знаю, что делать. Я ломаю сам себя, когда нахожусь с ней рядом, когда прикасаюсь к ней. Смогу ли довести месть до логичного конца и потом не испепелить себя?