Любовь на спор - Любовь Попова Страница 23

Боже, сдала себя со всеми потрохами. На Кирилла ты так не смотришь, верно?

Теперь Марк словно с возросшей отметкой настроения идет в сторону Кирилла.

И смотреть на них одновременно почти больно и смешно.

Разные. До мозга костей.

И дело даже не в фигуре. Хотя…

Почему Кирилл кажется ниже ростом? Потому что постоянно сидит за столом? А что делает Марк?

Вот и правда? А что после возвращения из армии делает Марк?

Открываю окно, чтобы слышать:

— Какая радость, тебя уже выписали! Как раз позвонил маме, чтобы поинтересоваться твоим нежным здоровьем.

— У меня нет времени на твое лицемерие! — хочет пройти мимо Кирилл, но Марк, сволочь, мне подмигивает. Тем самым отвлекает Кирилла и броском ноги отталкивает костыль. Да что бы его! Кирилл валится на капот, и я, ошеломленная, выскакиваю из машины.

— Какое лицемерие, побойся бога, — смеется этот придурок. — Я могу тебе прямо сказать, что с удовольствием навещу тебя в больнице снова. И снова. И снова.

— Скотина! — кричу Марку, отталкиваю локтем и поднимаю костыль. — Что ты привязался? Я разве не ясно дала понять, что мне плевать на тебя! Как ты можешь так поступать?! Он же твой брат!

— Читала про Каина в библии?

— Боже, ты в армии был или в монастыре? — помогаю Кириллу. Блин, и наорать хочется, и времени нет.

— Тебе в монастыре самое место… Хотя я могу помочь замолить грехи. Ты встанешь на колени, я достану свою кадило…

— Иди на хуй, — не выдерживаю я. Но Кирилл тут же включается.

— Даша, не слушай это… Я сейчас ему рот с песком промою…

— Нам ехать надо, — умоляюще прошу его, и тот сразу кивает. Ковыляет к дверце машины. Но Марк разве не может не внести свою лепту?

— Со спущенным колесом вы далеко не уедете… Тут вам даже молитва не поможет…

— В смысле? — кричит Кирилл и живо, для своего состояния, оббегает машину и останавливается как раз рядом с проколотым колетом. — Это ты сделал?!

— Не я, — серьезно говорит Марк. — Просто мой нож случайно напоролся на шину твоей пафосной тачки…

Господи, ну что за придурок.

— Мне ехать надо! — ору уже со слезами. — У меня нет времени слушать ваши перепалки!

Беру телефон, но Марк его отбирает.

— Отдай! Отдай, пока я тебе глаза не выцарапала

— Садись и поедем! — прикрикивает он и тянет меня к своей машине. — Пока такси будет крутиться, мы уже приедем туда… А куда, кстати?

Боже, как перед Кириллом неудобно….

— Даша? Мы дождемся такси. Вместе, — говорит он серьезно, а я чувствую себя ужасно. Ну нет времени.

— Прости, но я правда спешу, — говорю тихо и бегу садиться в машину. Марк нагло подмигивает Кириллу и запрыгивает следом. Газует через секунду, так как даже не выключал двигатель, и я вижу, как Кирилл закашливается пылью.

— Ты отвратителен… Ты это понимаешь? Просто ничтожество. В армии манерам не учат?

— Это последнее, чему там учат. И ты сама виновата. Нечего было становиться яблоком раздора и лезть к моему брату в штаны. Скажи спасибо, что я закрыл на это глаза… — пожимает плечами, и я уже открываю рот, чтобы высказать все, что думаю. От возмущения просто стягивает горло. Но он закрывает мой рот своей шершавой ладонью и кивает на дорогу. — Ты торопилась? Куда едем-то?

Отпихиваю его руку.

— Закрыл глаза… Охереть… Ты просто невозможный… Безумный… Ненавижу.

— Даша! Куда!

— К моему отцу в офис! Адрес…

— Я помню. Мы же были там.

— Мы, — фыркаю. — Ты просто строил из себя хорошего, чтобы выиграть паршивое пари.

— Ну уж пиздеж! Никогда я из себя хорошего не строил. Тебе очень хотелось видеть меня хорошим. Вот и повелась на прилизанный зад Кира.

— Ничего подобного! Я, как ты говоришь, повелась на него, потому что он вежливый и воспитанный. Он не водил меня по подворотням и не кормил бургерами…

Марк так резко тормозит, что, если бы не ремень, я бы врезалась в лобовое стекло. Вокруг засигналили машины, в окна стали кричать, что мы дебилы, а Марк злой, как голодный пес, поворачивает меня к себе и грубо толкает язык в рот. Целует… Нет, насилует рот, как не брыкайся. Жадно, горячо. Долго. Под какофонию сигналок машин, что проезжают мимо.

— Сука, — отрывается он и буквально отпихивает. — Скажи еще, что поцелуи мои тебе не нравились. Да ты бежала в любую подворотню, в любой гадюшник, только чтобы быть со мной! Нахуй тебе не нужны ни рестораны, ни цветы, ни прогулки на лошадях. Меня ты хотела. Вот и подпустила к себе Кирилла. Скажи не так? Ну! Говори!

Частое дыхание перехватывает. Слезы то ли от правды, то ли от давления пальцев на щеки текут сплошным потоком, но я все равно вырываюсь.

— Да пошел ты…

— Отличный ответ. Все объясняет…

— Что? Что он объясняет!

— Что ты все еще любишь меня. Так что если мы все прояснили, можем ехать дальше?

— Да…

— Что любишь меня? — смеется он, а я замахиваюсь, но просто сжимаю руку в кулак. Теперь он знает, что я ничтожество, потому что все еще люблю.

— Да, что можем ехать! И ничего другого…

Ничего другого…

Мы едем уже пятнадцать минут. В полной тишине. Еще немного и она будет давить на мозг. Внутри все кричит о желании сказать, как Марк неправ. Убедить его, что любви нет. Что я не больная, сохнущая по ублюдку, который унизил меня год назад. Что он для меня ничего не значит.

Не значишь, слышишь?

Просто красивое лицо, просто губы, что я так долго старалась забыть, просто руки, что в каждом сне ласкали меня и рвали в клочья сердце.

И зачем было столько психологов? Что они все мне дали? Они должны были помочь избавиться мне от зависимости, но лишь ее усугубили. И Кирилл помог…

И теперь я как последняя сука теку рядом с тем, кого ненавижу.

Разве могут эти две эмоции жить во мне так близко? Разве могут они переплетаться в причудливый узор, что выжжен на моем сердце. Разве должно сердце болеть из стали.

— Сюда вроде, — голос Марка только добавляет желания раскричаться, умолять, кинуться на него голодной самкой. Плакать от переполняющих меня эмоций перед ним я не стану.

Лучше просто выйти от него… Забыть поцелуй, что все еще не высох на губах.

— Сюда, — киваю и выхожу из машины. И только природная вежливость, вдолбленная в меня как азбука, помогает выговорить. — Спасибо.

Не успеваю закрыть дверцу, как Марк стартует. Как раз вовремя, сзади уже сигналит другой нетерпеливый человек.