Новогодняя командировка - Виолетта Роман Страница 22

— Знаете что, Мила, — он преграждает мне путь. Упираюсь лицом в его грудь, пытаюсь обойти, но он не дает. — Вы стали вести себя слишком нагло, можно сказать — сели мне на голову. Я хочу, чтобы вы знали: та ночь ничего не меняет! — произносит с расстановкой, дабы я не упустила ни одного слова.

— Ну и отлично! И не разговаривайте! Можно подумать, для меня большое счастье — выслушивать потоки ваших оскорблений! — оттолкнув его, отхожу. Чувствую, что завелась. Внутри все клокочет от злости и обиды.

- Я ничего вам не должна! И в служанки вам не нанималась! С завтрашнего дня я буду выходить на стройку и работать. Заниматься тем, чем и должна. А не прихоти ваши исполнять!

— Замечательно! — кричит в ответ, исчезая из комнаты и захлопывая за собой дверь.

— И вообще, больше не смейте разговаривать со мной! Если что-то надо, пишите записки! — тоже срываюсь на крик.

— Договорились! — раздается его рык из другой комнаты.

Сотрясаясь от злости, подхожу к кухонной мойке. Замечаю кусок мяса, оставленный мной до прогулки размораживаться. Собиралась приготовить с вечера на завтра обед. Вытащив из шкафа разделочную доску, принимаюсь за нарезку мяса, подумав о том, что сидеть в комнате с Царем у меня нет абсолютно никакого желания, а вот благодаря кулинарии смогу хоть немного отвлечься.

— Видите ли, я стала слишком нагло себя вести, — цежу сквозь зубы, цитируя Царя, продолжая орудовать ножом. От охватившей меня злости темнеет все перед глазами. Снова бросаю злой взгляд в сторону зала, мысленно костеря этого негодяя, а в следующую секунду вскрикиваю от острой вспышки боли. Отдернув руку, отпрыгиваю от стола. Вижу, как кровь обильно выступает из пореза, стекая по моей руке ручейком.

- Максим! — полукрик-полуплач вырывается из горла. Первая волна боли сменяется еще большей, а перед глазами начинает темнеть от паники. С детства от одного лишь вида крови в обморок могу грохнуться. Чувствую, как с немеющим языком и шумом в ушах начинаю оседать на пол. Но в самый последний момент меня успевают подхватить мужские руки.

— Мила, — произносит он удивленно, а в следующий момент замечает мою окровавленную руку. — Черт, — цедит сквозь зубы и, приподняв, усаживает на стул.

— Подними руку, слышишь? — требует, помогая выполнить его команду. — Держи так, я сейчас.

Пытаясь побороть головокружение, поддерживаю под локоть руку. Чувствую, как по коже начинает стекать кровь.

Открыв шкафчик, Максим достает оттуда коробку с медикаментами. Открыв крышку и отбросив ее в сторону, достает упаковку бинта и флакончик с перекисью.

Приблизившись ко мне, опускает мою руку и обильно поливает раствором. Кровь начинает пениться, и вся эта безобразная жижа стекает на пол. Приподняв мой палец, несколько секунд рассматривает рану.

А я, боясь смотреть на собственную кровь, отворачиваюсь. Но судя по тому, как побелело лицо Максима, понимаю, что дело — дрянь. Забинтовав мой палец, обвязав сверху все это дело чистым полотенцем, он требует, чтобы я снова приподняла руку кверху. Так кровь должна быстрей остановиться. Сам же тем временем, сорвав куртку с вешалки, надевает ее, а мне накидывает на плечи шубу.

— Идем, — приобняв меня за талию, помогает встать. Приблизившись к двери, помогает обуть сапоги.

— Куда мы? — спрашиваю онемевшими губами, когда он поднимается.

— В больницу. Придется зашивать. Рана глубокая, — отвечает абсолютно лишенным эмоций голосом. А меня еще сильнее трясет. Закрыв дверь на замок, мы спускаемся на улицу. Усадив меня на пассажирское сидение, Максим заводит машину.

Я еще никогда так быстро не ездила по проселочным дорогам. И не видела, чтобы Максим так агрессивно вел машину. Но, честно говоря, на скорость было плевать, потому что страх отдать концы от потери крови был намного реальнее.

Мы добрались до соседнего поселка, где была больница, за пятнадцать минут. И там у меня началась самая настоящая истерика. Как и крови, с детства до дрожи в коленках боюсь уколов и врачей. А уж от отвратительного запаха больниц меня выворачивает наизнанку. Я настолько сильно упиралась, что Максиму пришлось буквально тащить меня на себе. Ноги наливались свинцовой тяжестью, а сердце в груди, казалось, вот-вот остановится при мысли о предстоящей операции.

— Ты чего трясешься? Все в порядке, врач уже идет, — стягивая с меня шубу, приседает передо мной на колени, заглядывая в глаза, в то время как я сижу на лавочке возле кабинета хирурга, терзаемая мелкой дрожью.

— Максим, — вцепившись в него здоровой рукой, смотрю на него умоляющим взглядом. — Пожалуйста, я боюсь… может, можно как-то по другому? — едва ли не плачу.

— Мила, ты чего? — удивленно изогнув бровь. — Не бойся, тебе сделают местную анестезию, ты ничего не почувствуешь, — успокаивает меня, усаживаясь рядышком и прижимая к себе.

— Я б-б-б-оюсь уколов, — еле выговариваю. Горло сдавил спазм. — Я вас прошу, скажите им, как вы умеете, чтобы они испугались. Чтобы не делали мне больно.

— Мила, ну что я им могу сказать? Ты как ребенок, в самом деле, — сокрушенно вздыхает он, поглаживая мое плечо.

В тишине больничного коридора раздаются звуки шагов. Повернувшись на звук, вижу идущего в нашу сторону врача.

— Он идет. Не-е-ет, я не пойду, — хнычу, цепляясь оледеневшими от страха пальцами за свитер Максима.

— Мила, успокойся, я буду рядом. Поняла? Я буду держать тебя за руку, — успокаивает он.

— Обещаешь? — смотрю в его глаза сквозь пелену слез. Максим улыбается мне, кивая.

— Обещаю, ни на секунду не отпущу, поняла? Сейчас потерпи немного, приедем домой, я сделаю тебе вкусный чай, хочешь, останусь завтра с тобой. Хочешь, буду с тобой смотреть твой любимый сериал. Но сейчас нужно побыть храброй девочкой. Ты же можешь? — не дождавшись от меня утвердительного ответа, наигранно хмурится. — Разве мой заместитель может быть трусишкой?

— Хорошо, — выдавливаю из себя, хотя на самом деле просто умираю от страха.

— Добрый день, — раздается над нашими головами голос врача. — Проходите, — открыв дверь, мужчина заходит в кабинет.

***

Дальнейшие полчаса своей жизни я предпочитаю никогда не вспоминать. Мне было дико страшно и больно. Максим, как и обещал, не отпускал моей руки и позволял мне рыдать, пачкая его дорогущий свитер слезами и потекшей тушью. Врач сказал, что мы вовремя приехали. Рана была опасная, оказывается, я порезалась практически до кости. Доктор успокоил, что все заживет, останется лишь небольшой шрам. Велел обрабатывать рану и через пять дней явиться к нему на прием.

Из больницы до машины Максим нес меня на руках. Я была настолько измучена, что только и могла тихонечко постанывать, уткнувшись носом в его грудь. Разместив меня на заднем сидении, он заботливо подложил под голову свою свернутую куртку, уселся за руль и повез нас обратно домой. На протяжении всего пути то и дело поглядывал на меня, интересовался моим самочувствием. Я же, закрыв глаза, чувствовала, как потихоньку уплываю в сон.