Любимая серая мышка - Анна Яфор Страница 21

Взявшись разбирать залежавшуюся документацию, я через какое-то время понимаю, что почти забыла о своих переживаниях. «Труд – лучшее лекарство от проблем», – любит повторять Капитолина Сергеевна, и сейчас не могу с ней не согласиться. Мне определенно легче, а мысль о том, что завтра шеф обязательно обратит на это внимание, значительно поднимает настроение.

Наверно, я немного тщеславна. Никогда не замечала за собой такого качества, но теперь осознаю, что очень жду одобрения. Не знаю, как Лавроненко относился к работе Наташи, но она после себя оставила, прямо скажу, далеко не идеальный порядок.

Хочется, чтобы все было по-другому. Тем более, когда известно, как нужно. С детства видела в офисе отца вышколенных девиц, которые справлялись с поручениями еще до того, как те были озвучены. Кто-то может считать, что это перебор, но мне нравится атмосфера, царящая там. Папа даже звал работать у него, но я отказалась. С родственниками всегда сложнее. Прекрасно понимаю, что если буду в чем-то не права, вести себя абсолютно непредвзято со мной ему окажется непросто. А снисходительность в таких вещах только навредить может.

Да и хотелось реализоваться без поддержки отца. Доказать и себе, и окружающим, что я чего-то стою. Проявить профессионализм.

Все это значит для меня ничуть не меньше, чем возможность работать у Лавроненко. Чувства чувствами, но я знаю, что могу быть ему полезной, и хочу, чтобы понял и он.

Так увлекаюсь, что не замечаю, как стихают в коридорах голоса и перестают слышаться шаги. Темнеет довольно рано, поэтому сгустившиеся за окном сумерки тоже не сильно удивляют: мне и с учебы иногда приходится возвращаться домой затемно.

Но когда неожиданно оживает телефон, и вижу на экране фото отца, одновременно замечаю, что уже не просто поздно. Очень поздно. Начало одиннадцатого, а я даже не заметила, как пролетели три часа.

– Машунь, не хочу показаться брюзгой, но ты не забыла, что обещала предупреждать, если будешь задерживаться? Мы волнуемся вообще-то.

Еще бы. Я бы, наверное, на их месте с ума сходила.

– Прости, пап, – вздыхаю виновато. – Заработалась немного.

Пауза в трубке затягивается, а потом отец уточняет:

– Я правильно понял, дочь, ты до сих пор на работе? У вас там аврал, что ли? Ты не говорила с утра.

– Я и сама не знала. И нет, не аврал, просто захотелось закончить дела, и не заметила, сколько уже времени.

– А офис работает круглосуточно, и тебя никто не собирается выставлять домой? – хмыкает папа, и я смеюсь вместе с ним. Хорошо, когда тебя понимают и не пилят за то, что забыл выполнить обещание и позвонить. У меня все-таки замечательные родители.

– Знаешь что? Посиди-ка ты там еще немного. Я скоро подъеду.

Продолжаю улыбаться, даже отключив телефон, потому что на сердце становится тепло-тепло. Мне нравится такая забота. Кто-то может возмутиться от излишней опеки, а мне приятно. Это будет чудесное завершение довольно напряженного рабочего дня. И пусть не смогу рассказать отцу всех подробностей, просто посидеть рядом и снова почувствовать себя его маленькой девочкой очень хочется.

Неторопливо собираюсь, еще раз оглядывая приемную и результаты своей работы. И остаюсь довольна. Несмотря на усталость, сделала я много. Спускаюсь вниз и вручаю ключ от кабинета охраннику.

– Что-то поздновато вы. Уже хотел подниматься. Все в порядке?

Я киваю.

– Дел много накопилось.

Он качает головой:

– Надо себя беречь. Работа не волк, знаете ведь?

Улыбаюсь ему в ответ и выхожу на улицу: папа как раз подъехал. Вечерний ветерок касается волос, охлаждает кожу на лице и, вдохнув его свежести, я понимаю, что здорово проголодалась. И уже хочется спать, веки как-то резко тяжелеют. Подхожу к отцу, дожидающемуся у машины, и обнимаю за талию, прижимаясь щекой к груди. Меня клонит в сон, а рядом с ним так уютно.

– Садись, давай, труженица моя, – он смеется и целует меня в волосы. А потом вроде бы между делом уточняет. – Маш, а это не к тебе случайно?

Недоуменно отрываюсь от него и оборачиваюсь. И в тот же миг окутывающий меня покой тает, и я забываю и о голоде, и о том, что почти засыпала только что. Потому что вижу застывшего в нескольких шагах от нас мужчину. И выражение его лица не предвещает ничего хорошего.

Я не понимаю, что происходит. Даже днем, после выходки с Денисовой, Алексей не смотрел на меня с такой яростью, а сейчас, кажется, готов придушить на месте. Что-то успело произойти за то время, пока мы не виделись? И в этом чем-то тоже моя вина?

– А вы что здесь делаете, А-а-аллексей Андреевич?

Вдох – выдох. И еще раз. Надо успокоиться, чтобы не напоминать самой себе загнанного в силки зайца, который трясется от страха. И не задавать шефу дурацких вопросов. Меня же совершенно не касается, как и почему он тут очутился. Рабочий день давно закончен, да и вообще Лавроненко не должен что-то объяснять.