Адам и Ева: искушение любовью - Рати Ошун Страница 19

– Ничего я не расстроилась…

От длинной тирады оправданий меня спас телефонный звонок. Видимо, пресс-конференция у Адама закончилась и Лиза спешила поделиться со мной горячими новостями.

– Ну, я тебе скажу, он силен! – кричала в трубку подруга. – Все так разложил, что не прикопаешься. Но без твоего видео все было бы не так эффектно и правдоподобно.

Сердце испуганно дернулось. Значит, видео загрузилось, а я и не подумала заглянуть в ноутбук. Оповещения на телефоне давно отключила, иначе он жужжал не переставая. Я выдохнула и прикрыла глаза, принимая неизбежность. Это конец.

Скоро обо всем узнает Савойский, раскроет инкогнито и меня найдут. Угрозы, что приходили на мой ящик, перестали казаться нелепыми. Один, максимум два дня, они станут реальностью.

Я сделала то, что должна была сделать. Это был мой выбор, но что теперь? Бежать. Куда? Понятия не имею.

– Видела бы ты лицо Савойского! – продолжала вещать Лиза. – Думала, его прям там Кондратий хватит. Крысёныш даже ни одного вопроса не задал.

– А ему и не нужно. Ты же понимаешь, что у него и без Адама теперь есть сенсация…

Адам

Савойский вошел в длинную переговорную следом за Аленой и воровато огляделся. Он напомнил Адаму крысу, которую внезапно пустили на склад с продуктами и сказали: "Жри, что хочешь!". Журналист даже облизнулся. Но стоило ему встретиться взглядом с Адамом, как тут же вытянулся по струнке и разве что не встал в боевую позу, готовясь защищаться.

Адамиди прекрасно видел, что ситуация выбивает мужчину из колеи. Савойский привык проникать в их жизнь черными тропами, гадить исподтишка, но сегодня все изменилось. Ему дали официальную аккредитацию и пригласили в переговорную, обещая эксклюзивную информацию. Крысоловка захлопнулась.

– Ты, – в глазах журналиста вспыхнули гнев и отвращение.

– Я, – холодно улыбнулся Адам и жестом указал на стул напротив. – Присаживайтесь, Евгений Васильевич. Думаю, пришло время поговорить.

– Мне не о чем разговаривать с моральным уродом! Недочеловеком! – выпалил тот и попытался выйти, но Алена, выходя из переговорной, заперла ее на ключ. Пиарщица всегда была обязательной и активной, за что и получила свой хорошо оплачиваемый пост. Адам не сомневался, что за дверью уже стоит парочка охранников-мордоворотов, о которых он не просил. Эта девушка всегда работала на опережение.

– Какие громкие слова и все мне? – гений откинулся на высокую спинку кресла и сложил руки на груди. – Продолжите меня оскорблять или поговорим нормально?

– Я уже сказал. Мне не о чем с тобой разговаривать! По тебе плачет тюрьма. Когда-нибудь я добьюсь того, чтобы твоя корпорация исчезла, а ты и твой братец сели за решетку.

– И за что же нас должны посадить? Мне даже любопытно.

– Сам знаешь! – выплюнул Савойский.

– У меня докторская степень по химии, психологии, генетике и еще ряду наук, о которых ты и представления не имеешь, но я не знаю, за что меня должны посадить за решетку. Так что просвети меня.

Адам решил не придерживаться этикета. Пусть этот истеричный журналист раскроет все карты на закуску. Чувствуется без этого аперитива до основного блюда они точно не дойдут.

– Ты испытывал свои антинаучные препараты на людях. Мой брат умер из-за тебя!

– Что? Твой брат? Умер на испытаниях моих препаратов? Не знаю, кто сказал тебе такую глупость. В нашей корпорации есть разработки в испытании которых участвуют люди, но это всегда добровольное желание и с каждым человеком мы подписываем индивидуальный контракт. За все время, что я работаю в корпорации, не было ни одного летального исхода. Так объясни мне, каким образом умудрился пострадать твой брат?

Савойский сначала побледнел, а потом покраснел. Адам едва сдержал шутку про мультяшку, у которого сейчас пар из ушей пойдет. Оскорбить этого дурака сильнее, чем он сам оскорбляет себя – невозможно.

– Ты не помнишь, урод, – в глазах Савойского уже явное начало психоза. – Ты угробил человека и забыл? Все слухи правдивы, ты моральный урод, не способный на человеческие чувства.

– А ты журналист, который не может достать язык из задницы и внятно объяснить свои претензии. Так что в отличие от тебя, я хотя бы профпригоден, – не выдержал Адамиди и плеснул немного яда.

Крысоподобный оппонент на несколько мгновений замер и нахмурился.

– Ты стал убийцей в детстве. Не помнишь? Мирон Савойский и его друзья. Ты накормил их какой-то дрянью. Хотел отомстить, хотел, чтобы они покрылись пятнами и чесались неделю. Вот только не учел, что на один из компонентов может быть аллергия. Он умер из-за тебя…

– Мирон? Аааа, вспомнил. Он называл себя Мирса, не так ли? – губы чуть искривились в усмешке.

Эту компанию младший Адамиди запомнил надолго. Долговязый Мирса и его дружки были на два года его старше и держали в страхе всю школу. Старая как мир история: отобрать деньги у младших, избить слабого и унижать тех, кто не похож на остальных. Стоит ли говорить, что к Адаму они прикопались одним из первых?

Тот день он помнил очень хорошо. Ему было тринадцать, но в школе Адам учился лишь для того, чтобы быть рядом с братом. Тогда его еще терзали кошмары, страх потерять самого близкого своего друга – брата Тео. Ведь на него, как на единственного наследника конгломерата то и дело совершались покушения.

Чтобы забыть о своих страхах, Адам увлекся биохимией и, обладая уникальным умом, готовился к защите магистерской диссертации. А параллельно экспериментировал со свойствами растений под строгим надзором папиных ученых из фармлаборатории.

В тот злополучный день Адам нес в кармане пиджака кулек с леденцами, которые сделал сам из весьма интересных ингредиентов. Вообще, он изготовил их для Теодора, который очень не хотел сдавать какую-то контрольную, а с помощью этих конфет мог легко сымитировать симптомы ветрянки. Вот только писать контрольную ему все же пришлось, потому что банда Мирса зажала Адама в углу и отобрала кулек со сладостями.

Что было дальше? Все попали в больницу, а потом один не вернулся. Адаму и в голову не могло прийти, что причиной стали ты самые конфеты. С другой стороны, он же готовил их для брата и учитывал только его аллергию.

– Твой брат сам виноват в том, что произошло. Он был редкостным уродом.

– И поэтому ты его отравил?!

– Нет. Он сам себя отравил. Ему не стоило отбирать конфеты у ребенка.

Журналист замолчал. Поверил он ему или нет? У Адама не было времени и желания гадать.

– А теперь, когда мы все выяснили, здесь три папки, – гений кивнул на стол и пододвинул ближе к Савойскому первую. – В этой иск за оскорбление личности и распространение недостоверной информации. Мои юристы подготовили всё тщательно. В этой, – пододвинул следующую, – несколько фотографий, благодаря которым я надавлю на тебя нужных людей и от твоей карьеры останутся лишь воспоминания. А в этой, – взял драматичную паузу. – пусто.