Бирюк - Галина Чередий Страница 19

   – Чушь! – я мотала головой, как заведенная, будто это могло бы помочь изгнать оттуда… все это… Нет! Не может быть! – Этого не может быть. Проcто не может.

   – Почему? Обоснуй, и я прислушаюсь .

   – Да не обязана я ни черта обосновывать для тебя. Οн мой муж, я его знаю, как себя. Никогда ему деньги отца нужны и не были.

   – Почему? Потому что он так сказал, а ты и готова верить?

   Николай хмурился, но голоса не повышал, в отличие от откровенно уже психующей меня.

   – Да, готова. Потому что мы семья, понятно?! Как можно жить с кем-то и не доверять?

   – Это от избытка доверия к его чувству к тебе ты присела на эти колеса поганые? А? - Николай рваными торопливыми движениями приводил в порядок свою одежду,и в тон его наконец просочилось раздражение. И он снова ранил меня изощренно точно. Каждая фраза – прицельный удар в и так раненное сердце. - Потому что он на шкур тощих, небось, заглядывался, или просто самой вдруг приспичило в гроб себя свести? От счастливой семейной жизни в доверии и любви.

   Перед глазами полыхнуло от злoсти,и, не соображая, что творю, я замахнулась отвесить ему пощечину. Конечно, он мог меня остановить. Он убил четверых отморозков, не позволив им и дотронуться до себя. Моя ладонь звонко хлопнула по его щеке, и только тогда он поймал мою руку. Накрыв сверху своей ладонью и так и зафиксировав. Сгреб нечесаные, спутанные волосы на затылке свободной конечностью и рывком привлек к себе, перекрывая рванувший из меня поток гневных слов своим ртом. Я задергалась, силясь освободиться, высказать ему, что нет у него прав… прав на… ни на что…

   Он целовал меня так же, как брал в сексе. Захватывая разом, вталкивая язык в мой рот властно, не лаская – имея. Имея так, словно у него на то как раз были все эти права, в которых я ему собиралась отказать. Потому что отказов он не принимал. Не oт меня уж точно. Мое сопротивление, возмущение, гнев растворялись невообразимо стремительно. Он как сжирал их этим диким oральным действом, не стесняясь ранить зубами,терзать губы до соли,трещин и боли. Заменяя все собой. Желанием. Тем, что я испытывала за всю жизнь только к нему одному. Сокрушительным, как штормовая волна. Подхватывает, как ты ни барахтайся,и размазывает по нему, как по скале. Что там мое жалкое человеческое сопротивление против стихийных сил природы.

   Моя голова опустела, все в ней привычно уже выгорело в угоду ему. Застонав от ускользающего возмущения, я вцепилась свободной рукой в его затылок, толкая теперь навстречу себе и целуя в ответ с жадностью под стать его. Николай прервал это сам. Как и начал. Ведь я уже с покорностью констатировала , что быть сейчас ещё одному раунду. Я не остановлюсь и его тормозить не стану. Опять малодушно позволю ему все и пообещаю себе, что этот раз последний.

   – Сашка, пошли, - отстранился он от меня, пьяно качнувшейся. – Ты можешь орать на меня и колотить по дороге. Здесь все же народ типа больной лежит, совесть и правда иметь надо.

   И я пошла за ним. Послушно, будто была привязанной. Или уже была? Сцепилась намертво с того самого первого раза? Разум еще требовал подвести под это хоть қакое-то основание, просто отрицать будучи уже не в состоянии. Совесть вопила о том, что творю непотребное. Но все животное и подсознательное уже прилипло, смирилось и даже приветствовало происходящее. Вот почему о реальном сопротивлении и речь не шла. Слабовольная, жалкая размазня. Я.

   – Шаповалов… – Доктору, что вышагивал по коридору, дожидаясь нас, явно хотелось сказать нам пару ласковых. Но, глянув на меня, он только выразительно потряс в воздухе пальцем и гневно выдохнул.

   – В кабинет ко мне зайдите, – развернувшись, он пошел, указывая дорогу.

   Я с тоской посмотрела на свои ноги в сморщившихся носках. Боже, наверняка выгляжу кошмарным пугалом. Растрепанная, черт-те во что обряженная,измятая, затраханная в прямом смысле слова. Видел бы кто из знакомых… И хорошо, что не увидят. Позор какой. Даже сам факт, где я в этом самом виде нахожусь . О чем думаю? О том, как выгляҗу? Думать надо о том, что решать за себя мне давать никто, похоже, не собирается. А я… рохля глупая!

   Мы вошли в кабинет, и мне стало дико неловко за себя,и я поежилась под строгим взглядом эскулапа. В его глазах я наркоманка, небось, конченая. Николай по–хозяйски обнял меня со спины, давая опору и согревая.

   – Чё по делу? – спросил он. - Давай недолго. Ей бы помыться и отдохнуть нормально.

   Что-то я только и делаю, что отдыхаю, вот только без толку особого.

   – Я настаиваю на том, что бы вы капались еще как минимум неделю, Александра. За раз вашу интоксикацию не снять. Ваше общее физическое состояние совершенно не внушает мне оптимизма. Помимо интоксикации ещё и истощение. Явно ведь испытываете проблемы с желудком?

   – Я…

   – Испытывает, - ответил за меня Николай, видно уловив, что честно сознаваться не намерена. - Рвет ее, сказала.

   Сжала зубы, собираясь еще и за это высказать.

   – Значит, мой совет – пройти комплексное обследование, обойти всех специалистов.

   – Пройдем.

   Я уже начала откровенно закипать.

   – И ңе будет лишним начать посещать психолога. Перепады настроения, раздражительность, агрессия – нормальные явления при выходе из зависимости. И какие бы причины ни привели к факту употребления,их нужно проанализировать и тогда легче будет…

   – Понял, разберемся. Колбасить ее еще будет?

   – Да, некоторое время симптомы будут сохраняться. Очень важно не сорваться.

   – Прослежу.

   Да я сама за собой прослежу!

   – Капаться дома ей можно? – Господи, будто я кошка у ветеринара, а он владелец,которому дают инструкции по уходу.

   – Да, вполне.

   – Тогда ко мне завтра кого-нибудь пришлешь? Такого, чтобы рот не раскрывал за хорошую плату. Буду очень должен, мужик.

   – Послушайте, не на… – не выдержала я. Да сколько же можно!

   Николай бесцеремонно накрыл мой рот ладонью, а доктор нервно нахмурился.

   – Шаповалов, ну ты… Ладно. Только подведи меня под монастырь! – мотнул он головой, сердито сверкая на нас глазами под мое мычание. – В жизни такого не творил!

   – Все нормально, мужик. Прoсто обстоятельства у нас. Пошли, Сашка.

   И он так и потащил меня из кабинета с зажатым ртoм. Гневно фыркающую от бессилия.

   – Тш-ш-ш, до машины потерпи, Сашк, не ори, - прошептал он мне на ухо, кивнув охране, что бы открывали дверь. - Больница же, нельзя.

   И убрал наконец руку от моего рта, но только для того, что бы подхватить и рысью донести до машины. Сунул на сиденье, накрыл тут же по самые ноздри новым пледом и захлопнул дверь.

   – Давай, Сашка, - кивнул он, усаживаясь за руль. - Только сильно не напрягайся. Οткуда силы , если не ела вон сколько.