Беременна по ошибке - Адалин Черно Страница 19

— Ты… — он на несколько мгновений запинается, а я инстинктивно прикладываю руки к животу. — Ты оставила ребенка, — практически на одном дыхании.

— Это что-то меняет? — стараюсь изобразить удивление и говорить максимально ровно, не показывая своего смятения.

— Это меняет все, Мила, — он делает шаг ближе, и инстинктивно пячусь назад.

— Давид Архипович, простите, но… вы не могли бы покинуть мой кабинет?

Намеренно перехожу на “вы” и стараюсь сделать так, чтобы он не коснулся меня. Это лишнее и совершенно точно ни к чему. Этот ребенок мой и только мой. То, что он узнал о нем ничего не изменит. Я убеждаю саму себя. Знаю, что он, если захочет, получит на малыша такие же права, как и я, но все равно убеждаю себя, что не позволю этому случиться.

— Не мог бы, Мила, черт… — он запускает руки в волосы и чуть отходит назад. — Ты сохранила ребенка, который может быть моим и не сказала? Ничего мне не сообщила?

— Это не твой ребенок, Давид, — спокойно говорю я. — Он от Димы. И ему он совершенно не нужен, поэтому не вижу смысла нашего дальнейшего разговора.

Я отворачиваюсь, хватаю со стола папку и собираюсь покинуть кабинет, но когда разворачиваюсь, натыкаюсь на бесшумно подкравшегося Давида.

— Какой срок, Мила? — спрашивает он.

Я замолкаю, отсчитывая несколько недель и все никак не могу сконцентрироваться и что-то произнести.

— Не нужно мне врать, Мила, — тихо говорит он. — Я ведь могу быть его отцом.

— Послушай…

— Нет, это ты меня послушай…

Я не успеваю понять, как Давид хватает меня за плечи, а папка, которую я держу, выпадает из моих рук. Он слегка встряхивает меня, а после начинает говорить:

— Я виноват, Мила. Я жутко виноват, я совершил ужасную ошибку, но ведь ребенок ни в чем не виноват. Я просил у тебя прощения тогда и прошу сейчас.

— Мне не нужны твои извинения, Давид.

Веду плечами, чтобы сбросить его сильные руки. Стараюсь не смотреть мужчине в глаза и отхожу на несколько шагов. Давид тем временем поднимает папку и бросает ее на стол, опирается на спинку стула и смотрит на меня.

— Что я должен сделать, чтобы ты простила меня, Мила?

— Я тебя простила, Давид, — спокойно говорю и пожимаю плечами. — И тебя, и Диму, да и простила громкое слово, — усмехаюсь. — Вы же ничего такого не сделали. Подумаешь, поразвлекались, мне же хорошо было.

Обхватываю себя руками и киваю, убеждая в этом саму себя. Хотя как убеждаю, мне и вправду было хорошо. Это потом, когда я узнала, что Дима был не один, на меня будто ушат холодной воды вылили, а до того… это была лучшая ночь моей жизни.

— Мила…

— Чего ты хочешь, Давид? Я не буду сидеть с калькулятором и высчитывать точный срок беременности.

— Значит, вероятность все же есть.

— Есть, — киваю. — Особенно судя по тому, как ты не любишь пользоваться презервативами.

Я напоминаю ему то, что он и сам говорил. Корю себя за это, но не могу по-другому. Он пришел по просьбе Димы, вошел в нашу постель и даже не задумался надеть презерватив? Мне однозначно неприятен сам этот факт, ведь он мог быть болен. Знаю, что винить нужно, скорее, Диму, но и Давид не святой. А еще я с уверенностью в девяносто девять процентов знаю, что малыш его.

— Я хочу принимать участие в воспитании сына или дочери, — решительно говорит он.

— Что? — ошарашенность в моем голосе слишком отчетливо слышна. — Подожди… ты собираешься что? Принимать участие в воспитании? Послушай, это уж слишком, Давид. Я, конечно, благодарна за внимание, за извинения и все такое, но прости, своего ребенка я воспитаю сама.

Хватаю со стола папку и делаю шаг, но мужчина преграждает мне путь. Удивленно вскидываю брови и прошу ровным тоном:

— Пропусти меня, иначе мне придется вызвать охрану.

Он шагает в сторону, и я быстро иду к двери, хватаюсь за ручку, но в последний момент меня останавливают слова:

— Подумай над тем, что я сказал, Мила. Я в любом случае добьюсь теста на отцовство и пусть через суд, но добьюсь получения возможности быть отцом своего ребенка.

Мне хватает всего пары секунд, чтобы прийти в себя, перевести дух и таки толкнуть эту чертову тяжелую дверь, спасаясь за ней.

В свой кабинет я прихожу злая и расстроенная. Я знаю, что Давид прав: он сделает, что угодно, лишь бы добиться возможности участвовать в жизни ребенка, как знаю и то, что любой суд ему в этом поможет. А еще понимаю, что не хочу никаких разборок. Хочу спокойно родить и воспитывать малыша в будущем, хочу не думать о том, что мне нужно собрать какую-то справку и предоставить ее в суд.

Мужчина не дал никаких сроков, но я уверена, что время “на подумать” у меня немного. Возможно, пару дней или неделя, не больше. За это время я планирую продумать наше общение и то, как Давид сможет присутствовать в жизни ребенка, по часам или дням, не важно. Я не хочу проблем с законом и не собираюсь участвовать в судебной тяжбе, да и скандалы с выносом грязного белья наружу мне ни к чему.

— Мила Олеговна, — слышу голос Светочки по селектору. — К вам Дмитрий Валентинович. Его впустить?

— Позови охрану, Свет, скажи, чтобы его вежливо проводили из моего офиса.

Я отключаюсь и стараюсь взять себя в руки. Дима не приходил в мой офис с того самого злосчастного дня. Собственно, как и Давид. Они оба не появлялись в моей жизни ровно полгода, и вот они снова здесь. Практически одновременно. В сознание закрадывается мысль, что это все неспроста, что они договорились атаковать меня именно сегодня. Или же Давид уже успел сказать Диме, что я не сделала аборт и жду ребенка от него. Ну или не от него. Интересно, они общаются?

— Нет, эта сука примет меня, — Дима зарывается в мой кабинет и останавливается на полпути, тормозит свой взгляд на мне и буквально шипит ядом: — Я тебя удавлю!

— Спокойно, — легко говорю. — Для начала объясни за что!

— Ты, — он тычет в мою сторону пальцем. — Ты ей все рассказала, да?

— Кому и что?

— Моей жене, сучка, не притворяйся, что ты ничего не знаешь. Ей отправили наши снимки, понимаешь? Нас втроем! — он орет на весь офис, а я едва ли не закрываю уши, лишь бы не слышать этого всего.

Лишь бы закрыться и понять, что это все не по-настоящему. Это ведь неправда. Не может быть правдой, иначе об этом узнают все. Абсолютно. Партнеры, коллеги по работе, сми, моя дочь. Я представляю скандал со своим участием, и меня передергивает. Сколько месяцев будут следить за каждым моим шагом, делать снимки, строить предположения, сколько я не смогу жить привычной жизнью? Я даже боюсь представить это, потому что мой бизнес, конечно, не пойдет под откос, но многие, кому важен имидж, тут же расторгнут с нами контракты. А это потеря денег.