История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой. Книга 1 - Жозефина Мутценбахер Страница 18

На лестнице он едва слышно поинтересовался:

– А нас здесь точно никто не увидит?

Это высказывание объединило нас и тотчас же внесло ясность в отношения между нами. Тем не менее, я не посмела дотронуться до него и только прошептала:

– Там же никого нет.

Он ничего не сказал, да и внизу, уже стоя напротив друг друга в полутёмном проходе, мы не произносили ни слова. Нам обоим было, пожалуй, жутко, но я была так бесконечно счастлива, что у меня перехватило дыхание. Он погладил меня по щеке, и я решилась возвратить ему эту ласку. Потом он погладил меня по груди, и, наконец, рука его заскользила всё ниже и ниже, пока не легла поверх платья на мою плюшку. Я стояла, облокотившись на стену, притихшая и трепещущая. Он сильнее протиснул ладонь мне между ногами. Я поддалась, и он поверх платья принялся всё обстоятельнее ощупывать это место.

– Хочешь? – прошептал он чуть слышно.

Я впервые воспротивилась и сказала:

– А если кто-то войдёт?..

Он медленно приподнял мне юбку и встал у меня между ногами. Его лицо оставалось спокойным, и я чувствовала, как он нащупывает своим шлейфом мою дырочку. Я была настолько возбуждена, что на меня накатило мгновенно, едва только я успела ощутить первое прикосновение его тёплого жёлудя. Однако похотливости моей, тем не менее, вследствие этого не убавилось. От того, что на меня накатило, и, вероятно, от возбуждения, щелка моя стала очень влажной.

Он сохранял серьёзность и спокойствие. Одной рукой он приобнял меня за попку, прижал меня к себе, так что я опиралась на кирпичную стену только спиной, и в следующий момент я тяжело закряхтела, потому что подавила в себе вскрик наслаждения. Ибо одним единственным, исключительно ловким ударом он почти до самой рукоятки проник в моё лоно. Это был крепкий, очень короткий и довольно толстый стержень, и несколько секунд Алоиз не шевелился, он вонзил его и оставил. Затем он стал наносить мне короткие удары, при этом даже на миллиметр не вынимая свой шлейф. Он оставался внутри как влитой, и я была в полуобморочном состоянии от сладострастия. Потом он начал высверливать меня круговыми движениями, словно собираясь расширить мне дырочку, но при этом всё время оставался глубоко внутри. Такого со мною ещё не случалось. Я тихонько завизжала, потому что на меня опять накатило, а Алоиз внезапно сказал:

– Конец – делу венец!

И прежде, чем я успела поразиться неожиданности этого выражения, он изменил характер ударов. А именно стал медленно извлекать хобот целиком наружу и потом опять же медленно вводить его внутрь. И так приблизительно четыре-пять раз, а потом я почувствовала, как он брызнул. Жидкости оказалось немного, но он всё-таки брызнул, его шпиль судорожно подрагивал, когда он теперь снова вошёл в меня, и одновременно с ним в последний раз накатило и на меня. Закончив, он вытер шлейф о мою сорочку, спрятал его в штаны, похлопал меня по щеке и сказал:

– Ты пудришься лучше, чем Клементина…

Поскольку я понятия не имела, кто такая эта Клементина, то промолчала, однако совершенно не удивилась тому, что такой шикарный парень может сношаться с кем хочет. Перед тем, как уйти, он предложил мне:

– Приходи ко мне завтра после обеда. Мои родители в отъезде, поэтому мы будем одни.

Во второй половине следующего дня я с бешено бьющимся сердцем позвонила в дверь квартиры домовладельца. Мне отворила кухарка:

– Господин Алоиз дома? – робко спросила я.

Она засмеялась:

– Да, молодой господин у себя…

Меня проводили в просторную комнату, уставленную великолепной белой мебелью. Мне эта комната она показалась похожей на рай. Алоиз показал мне красивую, покрытую белым лаком и застеленную голубым бельём кровать. Потом большой турецкий диван, обитый бело-синей тканью, и сказал, указывая на постель: «Тут сплю я», и, кивнув в сторону дивана, добавил: «А тут спит няня».

Затем он показал мне свои книжки с картинками, своих солдатиков, ружья и сабли, и я бы никогда не подумала, что ребёнок может обладать таким богатством. У меня совершенно не укладывалось в голове, что в этой роскошной комнате тоже можно делать вещи, подобные тем, какими мы давеча занимались в подвале.

Через несколько минут вошла маленькая, толстая, пожилая няня, которая всегда сопровождала Алоиза, когда он шёл в школу и возвращался из нее. Таким образом, мы были уже не одни, и мысль о повторении вчерашней игры для меня, естественно, отпала. Няня уселась на диван, взявшись за вышивание, и совершенно не обращала на нас внимания, а мы расположились за столом, сплошь уставленным солдатиками, и играли. Вдруг Алоиз поднялся, направился к няне, встал перед ней и схватил её за толстую, выдающуюся далеко вперёд грудь. Я была настолько поражена произошедшим, что сидела за столом, лишившись языка. Няня оттолкнула его и проворчала:

– Прекрати, Алоиз… – и при этом недоверчиво стрельнула глазами в мою сторону.

Алоиз сказал:

– Давай-ка… Пепи уже всё понимает, – и снова схватил её за большие, торчащие груди. Она позволила ласково трепать себя, уже более не противясь его намерениям, и только заметила:

– Я не сомневаюсь в том, что Пепи всё понимает, только вот не расскажет ли она об этом ещё кому-нибудь?..

Вместо ответа я поднялась с кресла, тоже подошла к ней, взяла за вторую грудь и сжала её. Та оказалась совершенно мягкой и тестообразной, и костлявое, немолодое лицо няни с маленькими косящими глазками густо покраснело. Алоиз уже извлёк из штанов свой шлейф и сунул его в руку няни. Она взяла и начала им поигрывать, однако не так, как это обычно делала я. Она держала его большим и средним пальцами, а указательным слегка дотрагивалась до жёлудя, чтобы крайняя плоть всё больше отходила вниз.

– Ты это знаешь? – спросила она меня с улыбкой, которая на её неприветливом лице производила впечатление гримасы.

– О да… – утвердительно кивнула я.

– Ну, и как это называется?

– Хвост, – чуть слышно проговорила я.

– И что такой хвост делает? – экзаменовала она меня.

– Сношает… – ответила я шёпотом.

Она начала сопеть и быстрее зашлёпала указательным пальцем по розовому жёлудю Алоиза.

– И… что же он сношает… хвост?..

Она почмокала губами.

– Плюшку… – ответил за меня Алоиз. Он рывком распахнул Клементине блузку – теперь я знала, кто такая эта Клементина, о которой он вчера упоминал в подвале – и обеими руками копался в её колыхающихся студнем грудях. Она бросила меня и сейчас целиком сосредоточилась на Алоизе. От моего внимания не ускользнуло, что эту игру в экзамены они наверняка затевают уже не первый и не второй раз.

– Что хвост делает в плюшке?

– Сношает. – Алоиз отвечал размеренно, серьёзно и как всегда спокойно.

С дрожащими губами Клементина продолжала спрашивать дальше: