Порочные удовольствия - Меган Марч Страница 18

Учитывая, что я весь день следовал по пятам за Холли, как комнатная собачка, полагаю, я начинаю понимать, что он имеет в виду. Эта женщина работает как проклятая и, похоже, никогда не отдыхает. Неудивительно, что она сбежала из пентхауса при первой же угрозе своей карьере.

Большинство знакомых мне женщин бросилось бы изучать дизайнерский гардероб, который я для них заказал, но только не Холли. И учитывая то, как она провела утро, не отрываясь, записывая что-то в блокнот, не нужно быть гением, чтобы понять, что она пойдет на что угодно, чтобы иметь возможность работать над своими песнями – включая поиск ближайшей доступной гитары. Мне интересно, сколько песен она написала с момента нашей свадьбы и, более того, споет ли она когда-нибудь их мне.

Я решаю не отвечать на слова Чанса и вместо этого спрашиваю:

– Когда выходит ее следующий альбом?

Он, похоже, удивлен моим вопросом.

– Ранней весной. У нее будет небольшой перерыв после гастролей, а потом запись на студии в Нэшвилле. Завтра мы встречаемся с песенником, чтобы он помог нам с новыми песнями, которые, насколько я знаю, она написала. Ей не слишком удавалось сочинять, когда мы прежде ездили на гастроли. Она по большей части просто смотрела в пространство и жевала кончик своей ручки.

– Она писала без перерыва весь день, к тому же она писала еще и в Нью-Йорке, так что, полагаю, она взяла ситуацию под контроль.

Его брови взлетают вверх.

– Серьезно? Тогда, может быть, ты тоже на что-то годишься, Милли.

Милли? Что это, черт возьми?

Чанс замечает мое замешательство и делает большой глоток пива.

– Миллиардер. Милли. Я обычно даю людям прозвища. Это твое.

Я намереваюсь высказать все, что об этом думаю, и в этот момент слышу испуганный вскрик Холли. Мое внимание переключается на нее, и я пересекаю комнату раньше, чем осознаю, что делаю.

И вижу парня, который обхватил Холли за талию и впился губами в ее губы.

Нет. Этого. Не происходит.

Я отрываю парня от нее, и Холли отступает на шаг, пытаясь восстановить равновесие. Мой кулак уже в воздухе, и я с силой бью в лицо этого парня, а другой рукой наношу ему удар в солнечное сплетение. Он падает на пол, а вокруг нас собираются охранники. Я не обращаю внимания на фотовспышки.

Где, черт возьми, были охранники шестьдесят секунд назад?

Я поворачиваюсь и обнаруживаю, что Холли уже стоит за одним из них – здоровенной горой мускулов. Очень своевременно, черт возьми. Охранник делает шаг в сторону, и я вижу ее бледное лицо и размазанную помаду.

Я снова разворачиваюсь, собираясь заняться парнем, но эта же гора мускулов уже тащит его к выходу. Везучий ублюдок. В противном случае ему пришлось бы провести ночь в больнице.

Чанс начинает было выпроваживать собравшихся из комнаты, но Холли останавливает его:

– Нет. Все в порядке. Я в порядке. Я могу закончить приветствие. Они долго ждали.

Я подхожу ближе к ней и обнимаю ладонями ее лицо, большими пальцами стирая остатки помады с ее губ и щеки.

– Ты не обязана этого делать.

– Они мои поклонники. Они – единственная причина, почему я здесь. И они будут оставаться единственной причиной, почему я выбрала эту карьеру. Ничего страшного не произошло. Это не в первый раз, когда какой-то парень решает, что ему хочется поцеловать меня.

Мой мозг взрывается.

– Та охрана, о которой я говорил? Тебя будут сопровождать два телохранителя все то время, которое ты будешь проводить на концертах. Это дерьмо больше никогда не случится.

– Это необязательно, – протестует она.

Я наклоняюсь к ней и тихо говорю:

– Нет, обязательно. И если ты не хочешь, чтобы я прямо сейчас зацеловал тебя до смерти, чтобы стереть вкус этого придурка с твоих губ, скажи это прямо сейчас.

– Но поклонники…

– Пусть смотрят. Ты моя. И мне наплевать, кто это видит.

Она приоткрывает рот, но не протестует.

Я воспринимаю это как зеленый свет и прижимаюсь губами к ее губам. Но я не впиваюсь в них, как делал тот ублюдок. Я целую ее мягко. Нежно. Мягче и нежнее, чем целовал ее прежде. И в этот момент я удивляюсь тому, почему раньше не уделял больше времени тому, чтобы насладиться ее вкусом.

Ее губы приоткрываются, и мой язык проникает внутрь и начинает гладить и ласкать ее язык. А потом я медленно поднимаю голову. Она открывает свои карие глаза, и в них светятся нежность и тепло.

Она нервно сглатывает, когда я отстраняюсь от нее.

– Спасибо. Я не осознавала, насколько мне это было нужно.

– Я тоже не осознавал, насколько это было нужно мне.

Я опускаю руки и делаю шаг назад.

– Мне лучше отпустить тебя к твоим поклонникам.

Надоедливая женщина, опекающая Холли, подходит к ней с бутылкой воды, зеркалом и помадой.

– Попей, а потом мы приведем тебя в порядок. Но нам нужно спешить. Мы уже выбиваемся из графика.

Холли продолжает смотреть мне в глаза, но берет бутылку с водой и с неохотой делает глоток. А я поворачиваюсь и возвращаюсь в свой угол.

Чанс уже распорядился, чтобы убрали разбитую бутылку пива, которую я уронил, когда бросился к ублюдку, целовавшему Холли. Когда я возвращаюсь в угол, он уже протягивает мне еще одно пиво. Я хватаю его и делаю большой глоток, а он похлопывает меня по плечу.

– Ты, возможно, сгодишься, Милли. Возможно, сгодишься.